Эту историю рассказал мне Олег, санитар одной из больниц, где я в то время проходила практику. Как-то раз, после обеденного перерыва, когда пациенты предавались дневному сну, а я складывала салфетки для перевязочного кабинета, он и поведал мне о странных событиях, свидетелем которых стал лет пять назад…

           «Первый раз я ее увидел во дворе нашего дома. Был теплый летний вечер, я сидел на скамейке и ждал своего лучшего другана Лешку.
Она шла через двор, прямо в мою сторону. На вид ей можно было дать года двадцать два-двадцать три, загорелая, в коротком зеленом сарафанчике на бретельках. Волосы темно-красные, цвета вишневого сока, до плеч. Очень красивые глаза, с длинными черными ресницами.
           В тот момент мне показалось, что она чем-то расстроена.
Девушка подошла ко мне и спросила, не видел ли я здесь черную пушистую кошку.
-У нее зеленые глаза, - добавила она, словно это было главным достоинством ее котяры.
           В нашем дворе бегало много кошек, особенно возле помойки, но ни одиной черной. Да и вообще, я как-то не обращал внимания на кошек.
Я сказал, что не видел.
           Тут входная дверь открылась, и из подъезда вышел Лешка. За ним, перепрыгнув невысокий порожек, выпрыгнула кошка.
-Лилит! Иди сюда, Лилит! – девушка кинулась к своему животному, но не схватила на руки и не принялась тискать с воплями «Мой пупсик!», как это обычно делают хозяйки. Обменявшись многозначительными взглядами, девушка и кошка куда-то ушли.
           Впрочем, Лилит я увидел в тот же вечер, возвращаясь домой. Кошка сидела на ступеньках, ведущих на чердак, и умывалась. Я поискал в карманах чего-нибудь вкусненькое, но, кроме шелухи от семечек, ничего не было. Лилит сунула мордочку мне в ладонь, но презрительно фыркнула. Я заглянул ей в глаза, и меня повело куда-то в сторону: у кошки не было зрачков!
           Впрочем, наваждение тут же испарилось. Зрачки у Лилит были, но такие маленькие, что не сразу заметишь. Она невозмутимо вильнула хвостом и спрыгнула со ступенек.
           Наутро я решил поинтересоваться у матери, чья это кошка ошивается на нашем этаже?
-А, так это к тетке Тамаре из Москвы племянница приехала, Жанна. У нее сейчас отпуск. Наверное, это ее кошка.
-Угу, - буркнул я, замачивая сухари в молоке. Из Москвы, значит.
           Наш Чудногорск, затерянный где-то на периферии области, не являлся военным объектом, у нас не снимали кино, и не проводили никаких фестивалей. Все, на что мог рассчитывать город – это мимолетное упоминание на карте. Нельзя сказать, что у нас было скучно, вовсе нет. Был местный кинотеатр, где крутили столетние фильмы, тут же находился пункт видеопроката. Была речка, нежно называемая жителями Чистоплюйкой. Детский пионерлагерь «Огонек». Стадион, на котором никто не тренировался, кроме бодрячков-пенсионеров из местного дома ветеранов. В общем, такой тихий городишко, где, по законам всех историй и происходит самое интересное.
           Подстать были и жители. Взять хотя бы нашу соседку, живущую этажом ниже.
           Тетка Тамара была личностью незаурядной. Кое-кто называл ее старой ведьмой, иногда втихомолку, но чаще вслух. Она не скрывала, что за небольшое вознаграждение может и погадать на счастье, и порчу снять, и совет какой дать на все случаи жизни. Девчонки часто у нее просиживали, прося приворожить какого-нибудь местного красавца. Пару раз приезжали серьезные братки на джипах. Видимо, гадали на бизнес. Тетка Тамара после этого неделю ходила, поглядывая на всех с самодовольным видом.
           И вот теперь племянница. Ну, посмотрим, что из этого выйдет.
Я вышел из дома и заметил Жанну с пакетом молока в руках. Она выходила из магазинчика на углу дома. Я остановился, чтобы достать сигареты, и любезно помог ей открыть дверь.
-Ты не знаешь, где здесь парикмахерская?
Я подумал, что ей и так неплохо, с красными волосами.
-Прямо по улице, потом в первый переулок, за детским садом.
Она виновато улыбнулась.
-Я не уверена, что найду.
-Вообще-то, мне по дороге…
-Минутку, я сейчас вернусь. Подождешь?
           Я кивнул. Она без усилия повернула ручку, и тяжеленная, обитая снаружи железом, дверь легко поддалась. Мне оставалось только хлопать глазами.
Племянница, значит?
           Жанна мгновенно вернулась, я даже не был уверен, что она доехала до своего восьмого этажа и успела спуститься обратно. Мы пошли в сторону парикмахерской.
-Как тебя зовут? – спросила она.
-Олег.
-Жанна.
-Вы давно здесь живете? – Это «вы» мне показалось жутко неуместным, но сразу переходить на «ты» я не решился. Она даже не заметила.
-Я приехала к тете. У меня отпуск. Я учительница русского языка и литературы, - пояснила она.
С русским у меня еще со школы отношения не сложились, но я ничего не сказал.
-Я студент. Временно на каникулах.
-Будущий медбрат? – поинтересовалась она. Как мне показалось, с усмешкой.
-Да.
           Я сначала хотел удивиться, но Жанна могла узнать этот факт от своей тетушки, а та только и делала, что разносила слухи от соседей к соседям.
           Пока мы шли, я снова и снова щелкал зажигалкой, чертыхаясь про себя. Новенькая, только вчера купленная, она упорно не желала поджигать мою сигарету. Разозлившись, я уже хотел бросить ее в ближайшую мусорку.
-Не получается? – участливо спросила Жанна.
-Не горит, - ответил я.
-Это из-за меня. Я не выношу запаха дыма.
-Да? – рассеянно произнес я.
Ну, тогда нечего попусту тратить силы. Я сунул сигарету и зажигалку в карман. Интересно, а как это у нее получается?
-Шевчик!
Блин, вот невовремя…
           Моя фамилия Шевченко, но об этом помнили только я и классный руководитель. Остальные звали меня Шевчиком, по поводу и без повода.
У автобусной остановки на деревянном ящике сидел Мишка Калинин, по прозвищу Калинка-Малинка. Он поднялся, кинул огрызок яблока на дорогу, и пошел к нам.
-Что это за цыпа с тобой?
           Я почувствовал, как Жанна напряглась. Я тоже напрягся, поскольку Калинка-Малинка был выше меня на голову и явно сильнее. Мы конфликтовали с того самого дня, когда мне, первокласснику, пятиклассник Вовка Калинин подставил подножку, и я разбил себе лицо. Днем позже, на переменке я подошел к нему и с размаху дал портфелем по голове. В портфель я предусмотрительно положил «Большую кулинарную энциклопедию» – самую толстую книжку из всех, какие были у нас дома. Сотрясения у него не было, так как нечему сотрясаться, но с тех пор этот кошмар отравлял мне жизнь весьма конкретно.
           Итак, Калинка-Малинка, с нездоровым любопытством поглядывая на Жанну, подошел к нам.
-Привет, цыпа, как дела? Если тебе будет скучно сегодня вечером, можем сходить на дискотеку.
-Благодарю за приглашение, молодой человек, но вы не в моем вкусе, - гордо подняв голову, сказала Жанна. – Идем, Олег.
Мишка, видимо, понял эти слова как то, что я его опередил.
-Ну и нянчийся с этим недомерком! – возмущенно крикнул он нам в спину. Я невольно прибавил шаг.
У парикмахерской мы расстались.
-Может, мне тебя встретить? - неуверенно спросил я. – Он ведь не отвяжется.
-Не волнуйся за меня, Олег. Все будет хорошо.
           Жанна взбежала по ступенькам. Дверь распахнулась, но Жанна, я сам это видел, не касалась стеклянной поверхности ладонями. Со стороны это выглядело, как будто кто-то изнутри потянул ручку на себя.
-Чертовщина… - других слов у меня не было.
           Я понял, что Жанна гораздо сильнее своей тетки-колдуньи, и от этого она мне еще больше понравилась.
           Лешка уже ждал меня, и мы сразу же сели играть в шахматы. Проиграв пять партий подряд, что неудивительно: я играю еле-еле, а Лешка даже ездил на межгородские соревнования, за что мы его прозвали Каспаровым, я устал и отказался от реванша. Чтобы компенсировать мое поражение, Лешка предложил с утра пойти на рыбалку.
-Мне отец привез новую удочку, а червяков я накопаю в нашем огороде.
           Я прикинул, у кого бы из знакомых одолжить удочку. Кажется, у Петьки Савельева была. Правда, не исключено, что он мне ее не даст - жмот, каких свет не видывал. А если мне повезет, и Петьки не будет, то я
уговорю его сестру Светку (говорили, она ко мне неравнодушна).
Мы договорились встретиться в шесть утра у Лешкиного подъезда, и я пошел домой. Может, для Каспарова прогулки чуть свет были привычны, но мне, "сове" со стажем, становилось тошно при мысли, что придется
завтра вставать спозаранку, идти по холодной росе к Чистоплюйке, а потом сидеть, скрючившись, на берегу часа три-четыре. С другой стороны - рыбный супчик вещь весьма неплохая. Мать хоть перестанет говорить,
что я бездельничаю целыми днями.
           Я поднялся к себе. Запах оладушек чувствовался уже на лестнице. Поэтому я, на ходу сбрасывая кроссовки, заскочил на кухню.
-Мам, я завтра собираюсь на рыбалку.
-Давай, давай. Подожди хватать со стола. Ты руки мыл?
-Угу, сейчас.
           Я запихал оладушек в рот и отправился в ванную.
К моему возвращению на столе уже горкой на расписном блюде лежали аппетитно пахнущие, горяченькие оладушки, рядом вазочка с вишневым вареньем и мед в литровой стеклянной банке.
-С Лешей идешь?
Мама поставила передо мной чашку чая и сахарницу.
-Угу.
-Тогда я вам оладушек заверну. А на обед уху сварю и картошечки молодой. Кстати, не помнишь, о чем я тебя просила позавчера?
-Ну, мама...
           Мое настроение тут же испортилось. Опять эти перила! Сколько раз я обещал их покрасить, да никак руки не доходили.
-Вернусь с рыбалки, все сделаю, - угрюмо буркнул я.
-Еще бабушка велела тебе срезать флоксы в саду.
-А куда я их потом дену?
-Подаришь кому-нибудь.
           Мама произнесла это словно невзначай, но мои уши предательски покраснели. Наверняка ей стало известно, что я провожал Жанну сегодня утром.
-Хорошо, - пробормотал я, стараясь избегать ее понимающего взгляда. Не люблю, когда на меня так смотрят. Как через микроскоп. Я не умею скрывать тайные мысли.
           Флоксы были крупные, с тонкими белыми лепестками. Я собрал их в охапку и потащил домой. На восьмом этаже я задержался у двери. Стоило беспокоить Жанну из-за какого-то паршивого веника? Как-то непроизвольно я нажал кнопку звонка. Дверь открыла тетка Тамара.
-Жанна дома? - невольно робея, спросил я.
-Дома, - с ухмылкой оглядев меня с огромным букетом, она крикнула внутрь комнаты. - Жанна! К тебе молодой человек.
           Жанна вышла ко мне в коридор. После парикмахерской ее волосы остались красными, но слегка вились.
-Это тебе.
Улыбнувшись, она коснулась лепестков. Ее запястье обвивала тоненькая золотая цепочка, и на цепочке висел крестик.
-Спасибо за цветы. Извини, но я не люблю флоксы. Подари их лучше Светлане - ей будет приятно.
Я глупо улыбался, понимая, что про Светку тетка Тамара никак не могла ей рассказать.
-А какие ты любишь?
-Я люблю цветы, которые не срезали. Они живые.
«В следующий раз принесу вместе с клумбой», - решил я про себя. Хотя на кой черт Жанне клумба?
Я спустился на шестой этаж.
-Кто там? - послышась из-за двери в ответ на стук. Тут же раздался звонкий лай Чарли, черного пуделька.
-Света, это Олег.
           Так-так, куда это мы собираемся? Светка была ярко накрашена, а ее челочка стояла почти под прямым углом к голове.
-Привет, - она расплылась в счастливой улыбке и стала накручивать локон на палец. Чтобы не мусолить букет, я сразу вручил цветы Светке и приступил к делу.
-Привет. Ты не могла бы мне одолжить Петькину удочку? Я завтра собрался на рыбалку, понимаешь?
-О, какие красивые цветочки! Как вкусно пахнут! Подожди, я сейчас найду вазочку.
           Она пошла в комнату, и я за ней, за мной трусил Чарли, обнюхивая мои кроссовки. Из дальней комнаты выглянула ее мать.
-Олежек, давно тебя не видела! Как подрос за лето! А Петенька всего час назад ушел. Ему что-нибудь передать? Светочка, возьми другую вазочку. Нет, не эту. Там трещинка внизу. Возьми зеленую. Ту, которую бабушка на
день рождения подарила. Подрежь немного стебли, и налей воды до середины. Только не очень холодной. Олежек, не стесняйся, присаживайся, я сейчас чайник поставлю.
           Я чуть не забыл, какое дело меня привело в квартиру Савельевых.
-Теть Валь, спасибо, но мне некогда. Одолжите удочку до завтра?
-Удочку? Светочка, ты не помнишь, куда мы дели удочку? Петенька, кажется, ее отвозил к отцу... Или нет, ее Виталик забрал на прошлой неделе.
-В кладовке посмотри! - крикнула Светка, ногой придерживая дверь в ванную. Она отпустила дверь и ушла на кухню.
           Я так понял, это относилось ко мне. В кладовке первое, что мне бросилось в глаза, это мухобойка на стене. На полу стоял сломанный пылесос, на нем голубой тазик и сверху подушка без наволочки. Протиснувшись глубже, я потянулся за удочкой, и на меня свалилось пальто с верхней полки, накрыв нафталиновой волной. Я запутался в его рукавах, откинул пальто в угол, ударился коленом о пылесос и, потирая ногу, проклинал бардак.
           Вылез я слегка взлохмаченный и в собачьей шерсти, но с удочкой в руках. Торопливо поблагодарив тетю Валю и Светку, и потрепав на прощание Чарли по курчавой спине, я ушел. Такое приятное занятие как окраска перил я решил отложить на следующий день.
           Проснулся я в половине шестого. С трудом подавляя желание перевернуться на другой бок и залезть головой под подушку, я оделся, наскоро выпил стакан молока с горбушкой хлеба и спустился вниз. Каспарова на горизонте не наблюдалось - вполне обычное явление. Я сидел на скамейке, бросал голубям крошки хлеба от нашего сегодняшнего завтрака и лениво рассматривал двор. Слышались пошаркивания метлы за углом дома. Из соседнего подъезда вышел пенсионер, тихий и безобидный старичок, с соответствующей фамилией Ромашкин. Он выгуливал свою болонку. Говорили, Ромашкин переехал к нам из другого города, где умерла его жена. С тех пор он появлялся во дворе рано утром и поздно вечером, и иногда его видели у винного магазина. Тетка Тамара шепотом говорила моей матери, что старичок спивается с горя. А, в общем, он никому не мешал. Вот и сейчас Ромашкин медленно шел вдоль дома, позволяя болонке обнюхивать все столбы и стволы деревьев.
           Хлопнула дверь, и Лешка сбежал по ступенькам. Я машинально глянул на часы - уже пятнадцать минут.
-Вперед, Шевчик! - бодро воззвал он. - Нас ждет Чистоплюйка!
           На берегу мы нашли хорошее место. Небольшой пригорок, на котором догнивали старая ива и разбитая лодка.
           Расставив удочки, мы уселись на остатки лодки. Чтобы как-то разнообразить молчание сонной речки, Лешка достал шахматы. Мы начали играть.
-Каспаров, ты веришь в нечистую силу?
Лешка хмыкнул и съел конем мою пешку.
-А что?
-Например, в ведьм?
-Это ты о чем?
Интересно, мы так и будем разговаривать вопросами?
-Просто так.
-Ну... - Лешка задумчиво почесал кончик носа. Я переставил коня на другую клетку, ловко избежав опасности. Каспаров тяжело вздохнул. - В ведьм я не верю. В НЛО может быть, в привидений совсем немного. Есть,
конечно, люди, обладающие некими загадочными способностями. Но, как правило, они профессиональные шарлатаны. Прилипающие ложки, чревовещание, полтергейст - все это мне кажется умело инсценированным
представлением для таких наивных дурачков, как ты.
           Я не ответил на выпад. Мой ферзь нуждался в серьезной поддержке, и я усиленно шевелил мозгами, обдумывая возможные ходы.
-С другой стороны, есть горстка настоящих спецов, настоящих магов, если говорить простым языком. Они умеют лечить людей одним касанием, по фотографии определяют, где находится данный человек или предмет,
воспламеняют бумагу...
-Летают на метле, варят зелье из зубов дракона, - подхватил я.
-Пожалуй, - согласился Лешка с серьезным видом.
           Я хмыкнул, представив Жанну летящей над ночным Чудногорском на обычной метле, похищенной у нашего дворника. А рядом летит Лилит, широко раскрыв зеленые глаза без зрачков, и ее пушистая шерсть серебрится под лунным светом. Может, тетка Тамара и варит косточки летучих мышей в старенькой облупленной кастрюльке, но Жанна, как продвинутая ведьма, пользуется микроволновкой и "зельем быстрого
приготовления", вроде супов в пакетиках. Современный вариант городской ведьмы - с мобильником в сумочке и в цифровой ступе с дистанционным управлением.
           Тут поплавок на моей удочке дернулся, и я прыжком оказался возле воды, чуть не опрокинув консервную банку, куда Каспаров сложил червей. Вот бы он обрадовался.
           Осторожно, чтобы не спугнуть ненароком рыбу, я мотнул головой Лешке.
-Подсекай! Подсекай! - свистящим шепотом торопил он меня. Я изловчился, дернул удочку вверх - на крючке болталась крохотная рыбка, чуть больше мизинца.
-Есть! - воскликнул я, хватаясь за леску. Уж кого было полно в Чистоплюйке, так это бычков. Один болтался на крючке, недоуменно шевеля жабрами. Я снял рыбку и кинул в банку.
           Лешка кинул вопросительный взгляд на свою удочку. Нет, пока силой воли насаживать рыбок на приманку еще никому не удавалось.
Через полчаса, когда большая часть моих фигурок была сметена с доски недюжинной волной интеллекта Каспарова, нам попался второй бычок. Мы умяли по четыре оладушка, и тут речная живность словно очнулась
от спячки, стряхнула остатки сна на дно, и начала как очумелая бросаться на крючок. Всего за час мы полностью нагрузили банку, скормив всех червячков. Тем не менее, ушли мы только в десятом часу, когда на
берег пришли первые купальщики и купальщицы.
-С уловом, рыбак! Много наловил? - мама с улыбкой открыла мне дверь. Я гордо потряс целлофановым пакетиком, куда запустил своих бычков.
-Остальные еще спали.
           Мама отправилась на кухню чистить рыбу, а я доел уже остывшую пшенную кашу и принялся за окраску перил.
Чтобы не испачкаться, мне пришлось сначала надеть старые, вытянутые на коленках штаны от спортивного костюма, и снять майку.
           Перила были сто лет некрашеные, но первоначальный розовый цвет кое-где сохранился. Я размешал кисточкой вязкую зеленую массу, напоминавшую болотную тину, но без затхлого запаха.
           Солнце здорово пекло мне макушку, и я, вяло водя кисточкой по железкам, раздумывал, стоит ли бежать за бейсболкой или потерпеть. Все равно через три прута балкон закончится.
-Олег! Трудишься?
Я привстал, с трудом разогнув колени. Жанна!
-Ага, - перегнувшись через неокрашенную часть балкона, ответил я. Жанна поливала цветочки - какие-то безымянные маргаритки -  в пластмассовом ящике. Ее волосы под солнечным светом отливали кроваво-красным, багряным. Белое в мелкий цветочек платьице, без единой складочки или вмятинки, облегало ее стройное, смугло-бронзовое тело. Я только сейчас заметил на Жаннином правом плече тоненький, едва заметный рисунок, но разглядеть поближе не смог.
-Что будешь делать сегодня?
           Жанна искоса бросила на меня лукавый взгляд, словно говоря: "А что ты предлагаешь?", и пожала плечами.
-Может, поеду кататься на велосипеде. Может, пойду на пляж, позагораю. Хочешь составить мне компанию?
           Я чуть было не ляпнул: "Ты еще спрашиваешь? Конечно!", но, из-за глупой скромности лишь слегка наклонил голову.
-С превеликим удовольствием.
           Не знаю почему, с Жанной мне хотелось разговаривать великосветским языком, добавляя "госпожа" после каждого предложения. Наверное, я перегрелся.
           На балкон вышла Лилит и улеглась в тенечке, словно слушая, о чем мы будем говорить.
-Заходи через час,  - сказала мне Жанна, закончив тратить воду на бесполезные растения. Я вдруг почувствовал что-то вроде досады на кошку, как будто это она виновата в том, что Жанна ушла. Лилит внимательно рассматривала меня снизу и усмехалась про себя.
           Через час я зашел за Жанной, и мы отправились гулять. Я нарочно выбрал не самый короткий, но зато самый романтичный (так мне казалось) путь через Аллею Славы в городском парке, мимо маленького музея. Летом, правда, он был большей частью закрыт, но для меня могли сделать исключение. В музее, посвященном истории Чудногорска, Лешкина мама работала экскурсоводом.
           Я предложил Жанне отдохнуть в прохладном помещении, а заодно и приобщиться к истории и легендам моего родного, Богом забытого, уголка.
-Ольга Юрьевна, здравствуйте!
-Здравствуй, Олег.
           Ольга Юрьевна, женщина настолько маленькая и худенькая, что со спины ее можно было принять за девчонку, вышла из двери, ведущей в подсобку. Я представил ей Жанну.
-Вы хотите посмотреть зал? - обратилась ко мне Лешкина мама. Я кивнул. - Погодите, я ключи возьму.
-Она очень милая, - шепнула мне Жанна. Я не спорил. Лешка был младшим в семье, и на данный момент единственным, кто остался в городе. Его старший брат уехал в Москву сразу после окончания школы, а средний
защищал Родину где-то на Камчатке. Ольга Юрьевна, оставшись вдовой через год после Лешкиного появления на свет, в одиночку вырастила сыновей, и ее ласки хватало не только на своих, но и на чужих. Я до сих пор помню, как после взятия снежной крепости, вывалявшись по уши в снегу, мы с друзьями приходили к Лешке домой, и Ольга Юрьевна угощала нас яблочными пирожками и отпаивала чаем. А на окончание седьмого
класса они с моей мамой наготовили сладостей и устроили в школе праздник.
           Ольга Юрьевна открыла белую деревянную дверь, пахнущую недавним ремонтом, и мы зашли в Главный зал.
           Собственно, залов было всего два, и второй был постоянно закрыт.
-Город Чудногорск сравнительно молод. В следующем году мы будем отмечать сто шестьдесят девять лет со дня заложения первого, символического камня, в его основание. Население составляет приблизительно восемьдесят две тысячи человек. Основной пик освоения земель пришелся на начало и середину тридцатых годов этого столетия, когда начались вырубка деревьев для расположенного в трех километрах ниже по реке Николаевского.
-А какие здесь есть достопримечательности? - спросила Жанна. Я, честно говоря, уже начинал зевать. Этот рассказ я слышал в тысячный раз, и он ни на слово не изменился.
-Главная достопримечательность - это наш музей. В ближайшее время мы планируем открыть второй зал, посвященный героям Великой Отечественной войны, самоотверженно сражавшимся за свободу русского народа.
           Поскольку вся эта канитель начала меня утомлять, я с трудом дотерпел до конца лекции и вытащил Жанну на свежий воздух.
На самом деле (и об этом знали немногие) наш город не зря назывался Чудногорск. Старушки шепотом передавали друг другу слухи, что где-то на окраине города раньше находили здоровенные, с хороший булыжник, хрустальные камни идеально округлой формы. А не далее, как год назад, на берегу реки видели необычного волка с белоснежной шерстью, который распугал местных рыбаков и умчался к лодочной станции. На месте детского санатория, если верить слухам, в прошлом веке был заброшенный дом какого-то зажравшегося барина, любившего устраивать по ночам оккультные вечеринки с призыванием нечистой силы. Барина
вовремя раскулачили, пока он не успел устроить локальный конец света, а помещение перестроили и отдали детишкам. Не знаю, как им там жилось, но я ни за что бы не согласился провести хотя бы ночь в подобной
обстановке. Говорят, великая княжна, уж не помню как ее по имени, проведя сутки в нашем славном городке, пережила посещение призрака собственной матери, к тому времени покойной, и уехала, постарев за одну ночь на десять лет. Пережили чудногорские обитатели и двулунную сентябрьскую ночь, и покрытые розовым инеем кусты сирени, и вертикальное солнце, не заходившее двадцать семь часов.
           Про все эти чудеса я поведал Жанне, пока мы шли к реке. К моему удивлению, она выслушала меня на полном серьезе и, кажется, поверила.
           На берегу среди спин и животов различной окраски - от бледно-желтой до шоколадной - я нашел два свободных места и расстелил полотенце, захваченное из дома. Жанна ушла переодеваться в пляжную кабинку, а я уселся на полотенце, подставив лицо солнечным лучам.                                        Интересно, а правда, что у ведьмы сзади ма-а-аленький хвостик? Вот бы увидеть, есть ли такой у моей знакомой ведьмочки.
           Когда Жанна вышла из кабинки, у сидящего лицом ко мне парня отвисла челюсть. Ему такие 90-60-90 и во сне не снились. Прозрачная юбочка цвета радуги облегала ее бедра, ярко-голубой купальник не скрывал изящных линий ее тела. Честно скажу, я чуть сам не подавился воздухом на вдохе.
-Идем? - спросила она, чертя пальцем ноги на песке загадочный вензель.
           Мы взялись за руки и с разбега кинулись в воду. Жанна сразу поплыла в сторону противоположного берега, а я, не большой любитель плескаться, пару раз нырнул и выскочил на сушу. Вода показалась мне слишком холодной. Лежа на спине, я смотрел в далекое синее небо сквозь ресницы. Мне всегда нравилось это ощущение бесконечного покоя, когда солнце в меру горячее, песок в меру жесткий и не впиваются в бока мелкие камушки. Когда рядом лежит красивая девушка, а руку приятно холодит пиво в пластиковом стаканчике.
           Я наблюдал, как над водой мелькает красным пятнышком голова Жанны, и мысленно представлял ее стоящей с указкой в руке у доски. Она была похожа на мою первую учительницу Ларису Ивановну. Я тогда был безумно влюблен в нее, и как-то раз стащил из дома цветок в горшке и поставил ей на стол. А поскольку для меня размер цветка ассоциировался с размером моей любви, я не нашел ничего лучшего, чем принести настоящую пальму в десятилитровом ведре. К сожалению, Лариса Ивановна не любила пальмы, и мама, обнаружив пропажу, велела мне вернуть растение обратно в дом.
           Жара меня разморила, я задремал. Жанна несколько раз бегала купаться, и я сквозь сон слышал, как она меня звала с собой. Но мне снился какой-то сказочный остров, маленькая соломенная хижина на берегу и
девушка-туземка с букетом цветов шла мне навстречу.
           Прошло не больше трех часов с того момента, как я заснул. С воды потянуло холодком, солнце норовило спрятаться в облачках, и Жанна сидела рядом, зябко кутаясь в полотенце.
-Пойдем домой, Олег, - сказала она. - Что-то мне не по себе.
Я перевернулся на живот и искоса глянул на красавицу-ведьму.
-Перегрелась на солнышке?
Жанна отрицательно покачала головой.
-Я не знаю. Пойдем, пожалуйста.
           Видя, что Жанна как-то странно торопится, я не стал сопротивляться. Она словно ощущала невидимую опасность, но боялась сказать об этом.
           Чтобы немного приободрить ее, мы купили на выходе по мороженому в стаканчике. Жанна и я поспорили, кто быстрее доберется до вафельного донышка языком. Я, видно, слишком торопился, и мое мороженое стекало прохладным сладким ручейком по пальцам, его приходилось слизывать. Жанна поступила вернее – она проделала в центре углубление, и в несколько приемов отхватила половину мороженого.
-Я победила! - засмеялась она, демонстрируя донышко у стаканчика. Я тоже засмеялся, потому что Жанна была перемазана шоколадной массой до ушей.
-Привет, цыпа! - прервал наш смех голос Калинки-Малинки. Он, сплевывая шелуху от семечек, вразвалочку подошел к нам и достал из кармана коробок спичек. Это был его коронный номер - чиркнув спичкой по
асфальту, он вдохновенно закуривал, вызывая восторг девчонок. Мы с Лешкой раньше завидовали по-черному, но, изведя полтора десятка коробков, поняли, что нам этот фокус недоступен.
           Мишка небрежно сунул в рот сигарету и наклонился. Я отвернулся, не в силах видеть его самодовольной ухмылки.
-Черт! - он со злостью отшвырнул спичку в сторону. Вторая попытка не принесла результата. Я смотрел на Мишку, и ничего не понимал. Как же так - коронный номер, и с треском проваливается. Но спички, как
заведенные, гасли одна за другой.
           Мы с Жанной переглянулись. По взгляду ведьмы я понял, что проделка - ее рук дело.
           До самого подъезда мы молчали. Жанна была необычайно серьезна, а я еще не проснулся как следует, чтобы расспрашивать ее, что происходит. Перед тем, как попрощаться, она попросила меня быть осторожным. Я
обещал, не спрашивая, зачем.
           Дома я навести порядок в своей коллекции монет, сортируя их отдельно по странам. У меня их уже накопилось достаточно, чтобы занять достойное место в прозрачных пакетиках альбома. Вот эту, сингапурские двадцать центов, мне подарил Лешка на прошлый день рождения. Монетку в одну песету моей маме привезла знакомая из Испании. Были германские пфеннинги, пенни из Англии, а украиских "копiйок" и монгольских "бани" и вовсе без счета привозил мне отец-дальнобойщик из рейсов. Сейчас он опять был в дороге, и я очень жалел, что не могу познакомить его с Жанной.
-Олежек, - крикнула с кухни мама, - сбегай за сметанкой, сынок.
-Ага, сейчас! - отозвался я, заталкивая пальцем монетку в кармашек.                          Монетка не пролезала, и мне пришлось проделать две прорези в странице. Несколько усилий, и эта операция была успешно произведена. Собрав
деньги обратно в жестяную коробку из-под печенья, я собрался в магазин.
           На углу, где я обычно отоваривался, сметаны не оказалось. Погода показалась мне вполне подходящей, чтобы прогуляться чуть дальше, за три остановки к "Молочному". Я едва успел до закрытия, и, с банкой сметаны в
сумке, пошел на остановку, по пути высчитывая, правильно ли мне дали сдачу в магазине. С математикой я не в ладах со школы, и вычесть из двадцати одиннадцать рублей семьдесят копеек на ходу и без ручки с бумагой мне не удалось. Тогда я достал из кармана мелочь и стал подсчитывать.
-Молодой человек, этот автобус идет до улицы Свободы? - раздался голос у меня над ухом. От неожиданности я чуть не выронил сумку.
           Ко мне обращался мужчина неопределенного возраста, чем-то похожий на графа Дракулу из старых ужастиков. Черный костюм, темные волосы собраны в жиденький хвостик на затылке, на лбу залысины. Темненькая бородка, солнцезащитные очки, больше защищающие от взглядов, чем от солнца. И - эта деталь меня особенно поразила - у него не было двух передних зубов.
-Н-нет, не идет, - ответил я, держась за сумку обеими руками, чтобы не выскользнула.
-Благодарю, - он слегка поклонился и отошел. Мне показалось, что ему не столько нужно было знать, идет ли автобус до улицы Свободы, сколько каким-то образом заговорить со мной.
           Есть люди, очень неприятные по своей сути. Они еще не сделали ничего плохого, но ты инстинктивно пытаешься избежать их присутствия. Но здесь к чувству брезгливости примешивалось то самое ощущение
опасности, которое так взволновало сегодня Жанну. Теперь оно передалось и мне. Я вдруг запаниковал. Сумка стала оттягивать руки, словно туда навалили десяток кирпичей, ладони покрылись потом, и мороз пошел по
коже. Не знаю, что на меня нашло, но я не смог больше ждать автобуса, хотя он уже показался вдалеке. Я перешел дорогу и ускорил шаг, только бы покинуть место, где находится этот человек.
           Только у дома мне стало легче. Пот ручьем тек по спине, я задыхался от бега и с трудом передвигал ноги. Матери я сказал, что поднимался пешком, отдал сметану и без сил повалился на диван. Меня трясло как в лихорадке. Стакан ледяной воды немного привел меня в чувство. Я стоял у окна, вглядываясь в даль, словно черный человек должен был вот-вот появиться из-за дома. Занавеска раздувала свое прозрачное пузо, тиканье будильника походило на мерные вздохи, и причин для беспокойства вроде бы не наблюдалось. Решив обсудить этот вопрос утром с Жанной, я пожелал маме спокойной ночи, и отправился в свою комнату.
           Среди ночи я проснулся от резкого толчка в спину. Я открыл глаза и приподнял голову. Сперва мне подумалось, что это было во сне, но прежнее чувство страха вновь дало о себе знать. Замерев, я наблюдал, как
на противоположной стене растекалось огромное мерцающее зеленоватое пятно, очертаниями похожее на омерзительную морду тролля из норвержских сказок. Один глаз тролля смотрел в потолок, а другой шарил по комнате, приближаясь ко мне. На секунду мне показалось, что я лежу на самом краю пропасти, а подо мной где-то в глубине шевелится бездонное море, я даже слышал плеск волн и тяжелые вздохи прибоя. Я вжался в
кровать, отчаянно пытаясь вспомнить хоть один заговор от сглаза, хоть одну молитву, которым учила меня мать в детстве, но все слова разом исчезли из моей головы.
-Нет, не надо, не надо, - твердил я, натягивая одеяло на себя. Я лег на спину, зажмурившись, и мне "пришло" еще одно видение. Теперь я лежал на дороге, в какой-то бетонной яме, локтями упирался в каменные стенки
моей тесной колыбели, а высоко в небе я видел крышу и большие окна многоэтажного небоскреба. В окнах горел свет, мигала цветная надпись над входом, и медленно загорались крохотные точки-звездочки на потолке.
Не в силах больше сдерживаться, я рванулся из одеяла, подскочил к столу, и со всей дури долбанул по кнопочке настольной лампы. Комната осветилась, показав, что кроме меня никого больше нет. Я подошел к стене, но ни одного следа зеленой жидкости не обнаружил. Стена как стена, обои в голубенький цветочек. Совершенно сухая, чуть шершавая, ничем не пахнет.
-Шизик ты, вот ты кто, - сказал я сам себе. - Меньше с ведьмами гулять будешь, а то еще не такое привидится.
           В последний раз обведя взглядом комнату, я лег спать. Заснул сразу же, и проспал до утра как убитый.
-Олег, ты чего вчера среди ночи приходил?
           Мы сидели с мамой на кухне, я намазывал маслом ломоть хлеба, а мама заваривала чай.
-Я приходил?
-Только я заснула, слышу твои шаги в коридоре. Я думала ты в туалет собрался, а ты ко мне зашел и стоишь на пороге. Я тебе говорю: "Что тебе, сынок?", а ты на меня так посмотрел, мне жутко сделалось, и ушел.
-Ничего не помню, - пробормотал я, запихивая в рот кусок хлеба с сыром.
-Может, тебе к Анне Петровне заглянуть? Она тебе выпишет от бессоницы...
-Мам, да я нормально сплю.
-Ну, как хочешь, - отступила мама. - Я сегодня в ночную смену, оставлю ужин в холодильнике. Когда придешь, разогреешь.
-Угу, - кивнул я, зашнуровывая ботинок. Ситуация требовала немедленного обмозговывания, причем желательно в присутствии Жанны.
           Еще вчера я решил пригласить ее в кино, и заранее приготовил фразу, с которой я начну. Но только дверь открылась, а я набрал воздуха в грудь, чтобы сказать первое слово, Жанна отшатнулась от меня, а Лилит злобно зашипела, выгнув спину.
-Что? - спросил я, переводя взгляд с одной на другую.
-Он тебя видел? Он с тобой говорил? - Жанна схватила меня за плечи и встряхнула как первоклашку.
-Кто? Ты о чем?
           Она кинулась к себе в комнату и начала спешно собирать вещи. Лилит продолжала шипеть на меня, забравшись на буфет. Ее черная мордочка выглядывала из-за хрустальных ваз и подставок, и бешено сверкали изумрудные глаза. Опять без зрачков, как я заметил.
-Извини, Олег, мне надо срочно уехать. Непридвиденные трудности, я была рада нашему знакомству, спасибо за приятно проведенное время, а теперь иди, пожалуйста.
           Все это Жанна отбарабанила, не глядя на меня. Я сел на кровать, придавив мягким местом томик Лермонтова. Жанна выдернула из-под меня книгу, глянув на меня, как Пушкин на Дантеса.
-Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь, что все это значит. Во-первых, кто это "он", и о чем он должен со мной говорить? Во-вторых, почему ты решила уехать именно сейчас?
           Жанна бросила метаться по комнате и села напротив, теребя рукав свитера.
-Мы ведь друзья, Жанн?
-Хорошо, - вздохнув, сказала она. - Тогда слушай.
           Его зовут Вольфганг, и он преследует меня повсюду. Он магистр ордена "Белого братства". Я надеялась, что он не найдет меня, но его сила слишком велика, я не смогла защититься. Он уже рядом, и я должна уехать, чтобы не подвергать опасности ни тебя, ни твой город. И, если придется, целую планету. Я должна спасти Лилит.
-Лилит?
           Я посмотрел на кошку. Под воздействием слов Жанны в моей голове уже роились картины героического сопротивления: вот на всех домах появляются таблички "Осторожно! Черная магия!", вот горожане возводят
укрепления против неведомого врага, а Жанна, помахивая вслед голубым платочком, провожает меня на передовую. А тут, оказывается, защищать придется кошку!
-А теперь давай все с самого начала, - потребовал я.
Жанна еще раз вздохнула.
-Лилит - не просто кошка. Она представляет собой воплощенный дух богини Тикотиули, и призвана сохранять равновесие в мире. В начале века, когда в Египте проводились раскопки храма в Луксоре, археологи выпустили дух древней богини из гробницы, и он переселился в пробегавшую мимо кошку. Не подозревая о тайных способностях Лилит, археологи забрали ее себе, и она некоторое время находилась под охраной.                                            А в это время орден «Белых братьев» безуспешно разыскивал источник великой силы. Они чувствовали его, как ты чувствуешь жар солнца, закрыв глаза, но не знали, где он находится. Орден одержим идеей пришествия своего господина, и для этого им нужна душа живой богини. По их законам, пришествие состоится в тот день и час, когда пять источников магической силы образуют собой лук и стрелу – символ ордена. В наконечнике стрелы должен находиться самый сильный источник – Лилит.
           Тогда археологи находились в Баварии на международном конгрессе, и представителям ордена не составило труда похитить кошку. Лилит переправили в Индию, где расположена главная точка фигуры. Но я следила за их перемещениями, и мне удалось найти и забрать кошку. Теперь только от меня зависит, состоится конец света на нашей планете  или нет.
-То есть, ты дожна прятать Лилит?
-Я должна вернуть дух Тикотиули туда, откуда ее забрали.
Жанна говорила совершенно ненормальные вещи, спокойно глядя на меня.                           Я пытался уловить в ее глазах хоть малейший намек, хоть одну искорку лукавства, надеясь, что сейчас она рассмеется и скажет: «Успокойся, Олег, я пошутила». Но красная ведьма молчала, вслушиваясь в колебания хрупкого равновесия мира.
-Теперь ты понимаешь, почему я не могу дольше здесь оставаться.
           Она поднялась и стала складывать вещи в рюкзачок. Лилит свернулась клубочком на кресле, наблюдая как бронзово-загорелые руки Жанны уминают разноцветные маечки в светло-серое нутро рюкзака.
-Подожди, Жанна. Может, я чем-то могу тебе помочь?
-Ты? – Она приподняла тонкую бровь. – Можешь, конечно. Купи мне билет до Москвы.
-Я не в том смысле. Ты и кошка против целого ордена…
-Спасибо, Олег. Но позволь мне самой справиться с этим.
-Жанна, - повторил я более настойчиво. – Мне не десять лет, я вполне взрослый человек, и я действительно хочу тебе помочь. Ты одна не сможешь.
-Послушай… Это не шутка. Здесь все гораздо сложнее. Вольфганг – фанатик. В стремлении добиться своей великой цели он пройдет по нам, раздавит и не заметит. Одна я еще смогу спрятаться, у меня хватит на это способностей. Но ты – всего лишь простой человек, без каких-либо магических навыков. Ты слаб перед ним. Пойми, Олег, ты сам можешь навлечь на себя неприятности, от последствий которых тебя никто не избавит.
-А куда ты сейчас поедешь?
-Постараюсь опередить Вольфганга, и вернуться в Луксор до наступления Апокалипсиса.
-Ты не можешь остаться только потому, что беспокоишься за наш городок? А если он найдет тебя не в нашем захудалом Чудногорске, а где-нибудь в Париже, где народу раз в сто больше? Что тогда? А если ты не успеешь в Луксор, и Лилит станет-таки пятым источником?
-Я не знаю, Олег, я не знаю.
           Вдруг я понял, что она напугана. Жанна закрыла лицо руками и заплакала. Я видел, как по ее пальцам текут слезы, такие прозрачные и горько-соленые, словно алмазы, обработанные умелой рукой мастера.
-Не плачь, Жанна, - я приобнял красавицу-ведьму, прижавшись лицом к сочно-пламенным волосам. Но Жанна оттолкнула мои руки и стремительно кинулась на кухню. Лилит поднялась на кресле, обвив лапы хвостом, и стала еще больше похожа на статую из черного дерева.
-Так ты богиня? – спросил я у кошки. Не знаю, как должна была ответить мне настоящая богиня, но Лилит лишь загадочно улыбнулась (улыбнулась?) и спрыгнула на пол.
           Я встал и прошелся по комнате. Мне было жаль отпускать Жанну, но она права – что я могу сделать против Вольфганга, если даже случайная встреча на остановке меня так напугала. Я злился на свою беспомощность, но тем сильнее было желание действовать.
           Разглядывая комнату Жанны, я невольно поймал себя на мысли, что здесь что-то не так. Ни одной фотографии на стенах, лишь маленький черно-белый набросок, сделанный одним росчерком: силуэт девушки в длинном монашеском платье и обозначенный несколькими линиями собор за ее спиной. Над головой девушки сияло «пьяное солнышко», как на плече Жанны. Это могло быть символом какого-то религиозного течения, соперничающего с «Белыми братьями», и вполне возможно, что Жанна являлась кем-то вроде монахини. На столе лежали четки из зеленого камня, между камешками были прикреплены колокольчики. Я тронул четки, и мое внимание привлекла едва заметная надпись на внутренней стороне одного из колокольчиков: «Nosce te ipsum». С латынью я до сих пор сталкивался только в рецептах, и это выражение было мне незнакомо. Я поднял четки, чтобы лучше рассмотреть, но нить, на которой держались камни, неожиданно распалась, и зеленые градины, похожие на глаза дракона, со звоном рассыпались. Чертыхаясь, я собирал колокольцы, и не услышал, как вернулась Жанна. Она стояла в дверях, бледная и встревоженная, следя за разбегающимися как маленькие тараканчики четками.
-Это знак, - прошептала она. Я в этом никакого знака не увидел, кроме того, что четки, видно, были очень дряхлыми.
           Мы собрали все камешки, и Жанна ссыпала их в чайное блюдечко из серванта.
-Про какой знак ты говорила?
-Священные четки не распадаются просто так, - ответила Жанна. – Значит, высшие силы подают мне сигнал, и я должна ему следовать.
-Что за сигнал?
-Я должна остаться.
-А как же спасение Лилит?
-Вести войну, спасаясь бегством – не лучший выход.
           Возразить было трудно. Однако быстро же меняла свои мнения эта ведьмочка! Честно говоря, я был рад, что Жанна осталась, пусть даже с подсказки рассыпанных четок.
-Жанн, так я могу чем-нибудь помочь?
Ведьма обратила ко мне печальный взор.
-Тьма уже наступила на город, я это чувствую. А скоро и ты это почувствуешь.
           Мне стало душно в комнате, несмотря на то, что балконная дверь была распахнута настежь. Я оперся на шкаф и вытер ладонью мокрый лоб.
-Мне что-то нехорошо, - сказал я, ковыляя к двери. Жанна не шевельнулась. – Пока!
           Закрыв за собой дверь, я без сил сполз на пол. В глазах мелькали мушки, желтая стена с выцарапаной надписью «Машка – дура» покрылась темной рябью, и потолок осветился сполохами, рожденными в моем мозгу. Думать было неимоверно тяжело и больно. Поэтому я отключился от внешнего мира, рассматривая ползущую по стене муху. Муха почему-то двоилась, производя на меня жутковатое впечатление.
           Этажом ниже раздались голоса. Чего доброго подумают, что я пьяный. Тогда я, стараясь не двигать головой, медленно поднялся и стал спускаться по лестнице. Не помню, как я преодолел восемь этажей, но вымотался я изрядно.
           На улице было прохладно. К счастью, проворные соседские старушки еще не оккупировали лавочку возле подъезда, и я смог сесть. Вздохнул с облегчением, но тут в стороне раздался отчаянный вой, заставивший меня похолодеть. Две собачки – болонка нашего пенсионера Ромашкина и черный пуделек Чарли – милейшие создания, грызлись не на жизнь, а на смерть, оглашая двор диким лаем, смешанным с криками хозяев. Народ обеспокоенно выглядывал из окон, кто-то кинулся за помощью (или подальше от обезумевших животных).
           «Тьма… уже наступила… на город», - услышал я голос Жанны где-то внутри себя. Мне стало страшно.
           Подгоняемый ветром, к моим кроссовкам подкатился черненький клубочек шерсти, словно выдранной из заблудшего кота. Меня обдало жаром, я вскочил со скамейки и на всех парах понесся подальше от колдовского двора.
           По пути я налетел на какую-то женщину с тяжелыми сумками, даже не извинился и полетел дальше.
-Нахал! – кричала мне вслед женщина. – Смотреть надо, куда идешь! Совсем совесть потерял! Плохо тебя воспитывали!
Но я был слишком далеко, и мне было не до ее выкриков. Я мчался, не зная куда и зачем бегу. Только одно – прочь, прочь, прочь.
           Нелегкая несла меня до самого берега речки. Как танк я вломился в прибрежные заросли, распугав всю живность, включая муравьев и двух мальчишек, которые с визгом прыгали в воду с тарзанки.
-Спокойно, Олег, спокойно, - сказал я себе, усаживаясь на сырую от босых ног маленьких хулиганов траву. Открутив невесомую пуховую головку у несчастного одуванчика, я в задумчивости стал грызть горький стебель, но с отвращением выплюнул. Не хватало еще стать травоядным.
           Итак, чем я располагал на данный момент? Жанной – моей очаровательной соседкой с восьмого этажа, ведьмой по профессии, и ее кошкой с шерстью чернее самой Черной дыры во Вселенной. Еще был мой приятель Лешка по прозвищу Каспаров, чье основное достоинство заключалось в его патологической непунктуальности. Кроме того, был загадочный маг не маг, колдун не колдун, но некто с враждебными намерениями касательно первых двух составляющих моей жизни. И был Чудногорск, живущий обычной жизнью обычного маленького города. Роль меня самого в этом приключении я понимал не до конца. Связи с высшим космическим разумом у меня не было, да и откуда ей взяться у среднестатистического человечка, круг общения которого составляли друзья-разболтаи и соседи-сплетники. Магических навыков – нет уж, увольте. Оставалось надеяться на все тех же Жанну и Лилит.
           Обезглавив все одуванчики в пределах вытянутой руки, я поднялся и стряхнул с себя зеленые трупики. Где-то очень слабо пахло жженой резиной. Это меня удивило – ни мусорной свалки, ни даже костра рядом я не заметил. Внутренний голос, сегодня на удивление разговорчивый, подсказал мне, что стоит полюбопытствовать, где это горит. Я прошел по берегу до старой лодочной станции, тщательно принюхиваясь, точно гончая на охоте. Меня обогнали два паренька лет по двенадцати. Их обрывков их разговора я понял, что пожар случился на Другой улице (вообще-то улица носила имя летчика-испытателя Николая Другая, но жители склоняли ее как «Другого»). Моей улице. Я сломя голову кинулся бежать обратно к своему дому. На мое счастье, к остановке как раз подошел автобус, в который я немедленно запихнулся.
           Здесь меня вторично накрыло темной волной, посланной на головы бедных чудногорцев. То ли из-за пыльных стекол, то ли из-за приближающейся грозы, но в автобусе показалось мне слишком мрачно. Бабки злобно зашипели, когда я нечаянно споткнулся о какой-то звякнувший сверток. Кондукторша стрясла с меня последние рубли, всучив взамен огрызок талончика с проштампованным адресом автобусного парка. А дивное рыжеволосое создание в мини-юбке нечаянно отдавило мне большой палец каблуком, притом, что всю дорогу оно мило строило мне глазки через коричневые стекла очков. Глядя на пролетающие за окном деревья и тротуары, я думал о маленьком провинциальном городке, в котором имею честь проживать. Ведь вряд ли где-нибудь в Лондоне, Париже или хотя бы в той же Москве есть такие тихие спокойные улочки, щедро усыпанные сигаретными окурками возле остановок, двухэтажные домики, чьи балконы никогда не избавлялись от парусов свежепостиранного белья, и асфальт на проезжей части, кажущийся почти домашним.
           Автобус резко затормозил у здания школы. Отсюда уже были видны клубы черного дыма над моей панельной девятиэтажкой. Мимо с ревом подбитого истребителя промчалась пожарная машина и завернула во двор. За несколько секунд я преодолел расстояние от остановки до угла дома. Держась за стену, жадно глотая горький воздух, я считал.
           Второй подъезд, восьмой этаж, окна выходят во двор, на балконе зеленый ящичек с цветами. Но сейчас я не видел ни цветочков, ни желтых полосок штор на окнах – все заволокло дымом.
-Олег!
Я оглянулся и увидел маму. Из машины скорой помощи санитары вытаскивали носилки, а она бежала ко мне, и белые полы ее халата, трепетавшие от ветра, были похожи на крылья лебедя.
-Олежек, с тобой все в порядке? – она обеспокоенно вглядывалась мне в лицо.
-Да все в порядке, мам, а что случилось?
-Поступил вызов из нашего дома. Сердечный приступ у молодой женщины.
-Жанны? – отчаянно выкрикнул я. И не дожидаясь ответа, кинулся к дверям. Растолкав соседей, я успел увидеть, как из подъезда вынесли носилки, на них лежала моя красная ведьма. Ее руки были покрыты багровыми царапинами, а кончики волос и края одежды оплавлены. Один из санитаров оттолкнул меня от носилок и захлопнул дверцы.
-Мама, что с ней будет? – я пытался рассмотреть Жанну сквозь боковое стекло, но за плечом санитара видел лишь длинный прозрачный хобот капельницы.
-Все будет хорошо, сынок, - мама ободряюще улыбнулась мне, но я знал, как тяжело ей найти нужные слова в этот момент.
           Скорая помощь уехала, пожарные складывали выдвижную лестницу, а любопытствующий народ еще стоял, обсуждая причины пожара.
-Да проводка это, будь она неладна, - говорил бывший электрик дядя Миша, вытирая кепкой потный лоб.
-Или сигарету оставили непотушённой, - вторила ему соседка с первого этажа, ярая противница курильщиков. – Напьютси, спать ложатьси, а туши потом. И кто должон следить за ними? Ни стыда, ни совести. А все молодежь нынче пошла бескультурная.
-И не говорите, - поддержала ее толстая женщина с авоськой, из которой выглядывал пучок луковых перьев. – Вот в прошлом году мне мальчишки стекло разбили, а платить кто будет? Я, что ли? Куда ЖЭК смотрит?
           У меня не было сил возразить, что Жанна никогда не курила и не била чужих стекол, она всего лишь пыталась спасти нас – и не смогла. Если бы я не ушел тогда, если бы я придумал способ оградить Лилит от посягательств Вольфганга, если бы я…
-Муррр…
           У моих ног стояла Лилит. Черная кошка с мудрыми зелеными глазами, воплощение богини Тикотиули. В отличие от Жанны, целая и невредимая. Я протянул руку, чтобы ее погладить по мягкому изгибу спины, но кошка ловко отодвинулась, посчитав мои действия слишком фамильярдными по отношению к своей неприкосновенной особе. Она огляделась, и, посчитав, что нам лучше поговорить без свидетелей, пошла вперед. Заинтригованный, я следовал за ней. Лилит привела меня в школьный двор, взмахом хвоста велев сесть на скамеечку за воротами футбольного поля. Кроме нас во дворе резвились три малыша, и женщина с коляской  строго следила за ними. На меня она даже не обратила внимания.
Лилит и я посмотрели друг другу в глаза. Связь на телепатическом уровне не устанавливалась, и я блуждал в лабиринтах собственного сознания, пытаясь прочитать мысли египетской богини.
-Что теперь делать? – спросил я у Лилит. – Жанна в больнице, ваш черный магистр или кто он там наверняка вернется за тобой. Я, конечно, могу взять тебя с собой, но ведь он найдет нас. Спасение мира – это хорошее дело, но я не хочу, чтобы потом меня нашли в сгоревшей квартире. Ты ведь чувствуешь его, верно? И Жанна его чувствует. Как ты думаешь, Вольфганг может причинить вред Жанне, пока она беспомощна? Хотя вряд ли, - продолжал я, подумав. – Странно, почему тогда он не забрал тебя? Скорее всего, тебе удалось каким-то образом сбежать, а Жанне пришлось принять бой.
           Женщина перестала трясти коляску и как-то странно посмотрела на меня. Неужели она никогда не видела, что человек разговаривает с кошкой? Смотрелись мы с Лилит, наверное, дико непривычно, хотя само это словосочетание давно вышло из употребления в Чудногорске. Чем еще можно было удивить повидавших немало на своем веку жителей? Уж точно не говорящей кошкой.
           Я отвернулся от любопытной мамаши и сделал вид, что собираюсь завязывать шнурки. Наклонившись к Лилит, я почувствовал исходящий от нее тонкий аромат духов Жанны. Запах был такой приятный, что я забыл о происхождении Тикотиули и уткнулся носом в скрытую шерстью ложбинку на задней поверхности кошачьей шеи.
-Что делать, Лилит? Что делать?
Воплощенная богиня дернула хвостом и зашипела.
-Олег, ты что тут делаешь?
Я поднял голову. Передо мной стоял Андрей Евгеньевич, мой бывший классный руководитель, физрук, прозванный Кроликом.
-Отдыхаю, - ответил я первое, что пришло в голову.
-Какая милая кошечка, - Андрей Евгеньич присел на корточки и почесал Лилит за ушком. Не уверен, что ей это понравилось. – Видел, какой пожар был за школой?
-Видел, - неохотно подтвердил я.
-Не дай Бог такое у нас в школе случится. Сейчас-то лето, остались только я да сторож. Тушить будет некому.
           Я мысленно перенесся в здание. Перед моим взором вставали зеленые и коричневые доски, испачканные мелом пальцы, мой победный гол в ворота сборной соседней школы, и большой портрет Толстого над столом в кабинете директора. Все годы обучения слились воедино в моей памяти, оставив несколько скомканных обрывков из разных лет. Даже большинство учителей, которые сменяли друг друга со скоростью секунд на электронных часах, я помнил не в лицо, а по внутренним ощущениям. В начальных классах по росту я стоял в самом конце шеренги, и запоминал преподавателей по нижней половине тела, точнее, по обуви. Так, учительница математики носила красные туфельки, обтоптанные по внешнему краю, со сбитыми от ходьбы бантиками. Завуч, мужчина строгого военного воспитания, предпочитал черные ботинки на толстой подошве, и от звука его шагов мне всегда хотелось вжаться в стену, став ее частью. Став постарше, я вдруг узнал, что учителей можно различать по имени-отчеству и по лицам. Вторым откровением стало, что многие из них были очень интересными людьми, в том числе Андрей Евгеньич, сидевший передо мной. Для нас двери спортзала всегда были открыты, с его подачи были организованы походы в чудногорский лес, и образована футбольная сборная нашей школы, где я блистал в качестве нападающего. Короче говоря, Кролику я доверял.
-Душно сегодня, - пожаловался он мне, глядя в белесое небо. – Не иначе, гроза идет. Вернуться бы домой до дождя, у меня там подушки на балконе сушатся, и постельное белье вчера жена постирала. Пылища-то какая. Ладно, загорай дальше, я пойду в спортзале разбираться: клюшки сломанные выкину, мячи сосчитаю.
Андрей Евгеньич поднялся, его шатнуло.
-Ох, что-то тяжело мне. Голову напекло, наверное.
           Лилит повернулась ко мне, словно говоря: «Неспроста, неспроста это».
Я, приняв скучающий вид, между делом промолвил:
-Говорят, здесь недавно какой-то подозрительный человек ошивался. Не видели?
Кролик потер подбородок и огляделся.
-Да был тут один человек, где-то минут пятнадцать назад. Сейчас вспомню. Ага, я как раз заходил в подвал, отнес метлу. Вон там, видишь, за мусорным баком возле качелей стоял кто-то в черном. Жара такая, чего ради он вырядился, не пойму. А ты что, записался в кружок юных сыщиков?
-Да нет, просто спросил. Спасибо, Андрей Евгеньич.
-Всего хорошего, Олег.
           Я встал, подмигнув Лилит. Кошка ответила мне благосклонным      взглядом. Мы миновали школьный двор, и вышли к проулку.
           Слева находился хлебный магазин, у его распахнутых железных дверей суетились двое рабочих, вытаскивая из зева подъехавшей грузовой машины широкие поддоны с рядами сдобных булочек. Я невольно повел носом в сторону магазина и подумал, что неплохо бы чего-нибудь пожевать. Моя рука уже скользнула в карман, нащупывая кое-какую мелочь, когда теплый душистый воздух прорезал громкий крик:
-Сдай назад, Михалыч!
           Я повернулся, и в ужасе похолодев, наблюдал, как пятитонный грузовик медленно откатывается от дверей магазина, а под задним колесом агонизирующей гусеницей продрагивает черный хвост!
Из ступора меня вывел окрик грузчика:
-Чего встал, парень? Отойди, задавят!
           Приглядевшись повнимательнее, у меня отлегло от сердца. Тот предмет, что я принял за кошачий хвост, на самом деле оказался обрывком каната. Лилит в этот момент преспокойно стояла в сторонке, облизывая лапку. Аппетит у меня сразу же пропал, и я, обалдело крутя головой, пошел вслед за кошкой.
           Вольфганг наверняка был где-то неподалеку. Он чувствовал Лилит, и все, что мне оставалось делать – это оглядываться по сторонам, пытаясь не просмотреть черную тень, и вовремя отбить нападение. Безрассудство овладело мною. Мне хотелось принять вызов немедленно, чтобы избавить Жанну от необходимости спасать чудногорцев вкупе с остальными землянами. Пусть этому бою не суждено было остаться в веках как легенде о трехстах спартанцах, или битве на Курской дуге, но зато моя совесть будет спокойна.
«На том свете», - добавил ехидный голос внутри меня.
           В этот момент Лилит остановилась так внезапно, что я чуть на нее не наступил. Передо мною стоял магистр ордена «Белых братьев» собственной персоной. Неподвижный, словно рисунок на стене, и такой же неправдоподобно-яркий. Вся окружающая реальность вдруг замедлилась и потекла подобно пролитому подсолнечному маслу. Жужжание сонных мух звенело над ухом утренним колоколом, сигаретные окурки на тротуаре приобрели четкое расположение, образуя собой лук и стрелы – знак «Белого братства». Может, это у меня слишком разыгралась фантазия, но Вольфганг стоял рядом, и Лилит все так же шипела и тяжело задувала пушистые бока.
-Я не хочу причинять тебе зла, Олег, - сказал магистр мягким  обволакивающим голосом. – Мне нужна Лилит.
           Я зажмурился, из всех сил сопротивляясь этому призыву. Асфальт под ногами начал нагреваться, от стены бежали голубоватые молнии и отделяли меня от кошки.
«Ты не получишь ее», - повторял я про себя, не в силах придумать другое заклинание против наваждения. Но Вольфгангу, похоже, было неважно, что именно я бормочу себе под нос. В моих руках по-прежнему оставалось самое сильное оружие – Лилит.
           Говоря «в моих руках», я несколько преувеличил действительность. Богиня богиней, но мне, пеньку-недоростку, ничего не стоило сгореть прямо здесь под дьявольским оком магистра. А он не меняя позы, не двигаясь с места, продолжал оплетать меня невидимыми магическими сетями, в которых я не мог сопротивляться. Он умел вовремя запорошить мозги незадачливому герою, и мне становилось все труднее удерживать мысль, не соскальзывая в сторону грядущего конца света.
           Подтверждая мои самые тревожные предчувствия, Вольфганг разворачивал ужасающую картину: черные от крови тротуары, обугленные стены домов. Не единого деревца во дворах и парках, хрустящие под кованым ботинком стекла вперемешку с выбеленными солнцем костями, и чьи-то навечно застывшие в объятиях скелеты. И когда я был готов закричать от невыносимой давящей боли в голове, пушистый хвост коснулся моей ноги. Вмиг раскаленное лето обратилось в пробирающий насквозь ледяной ветер.
           Я открыл глаза. Но откуда здесь снег? Откуда колючая проволока над вытянутой в бесконечность серой лапой забора? Если и суждена мне зима, то уж никак не в середине августа. Я стоял по колено в снегу, босиком, из одежды на мне осталась только рубашка с коротким рукавом и штаны, порванные мною в прошлом году во время неудачного налета на яблоневый сад института плодово-ягодных культур. Сейчас штаны были целехоньки, однако, все равно не согревали.
           За спиной раздался душераздирающий вой десятка обезумевших сирен. По проводам пошел треск, на металлических иголочках засверкали золотистые искорки, в пяти шагах от меня в снег вперилось страшное синее око прожектора и медленно поползло вперед. Я побежал от него, а встречный ветер смеялся мне в лицо, подбрасывая вверх полные пригоршни сухого соленого снега. В темноте я не видел даже неба над головой, забыв обо всем, кроме режущих в кровь снежинок, что плетью хлестали по моим обнаженным рукам. От синего пятна я шарахнулся в сторону, зацепился за гибкие ветвистые пальцы какого-то закоченевшего деревца, оставив ему на память клок рубашки, и свалился у каменной насыпи. На меня пахнуло горячим дыханием из темного грота, опалив ресницы. На мгновение в глазах выступили слезы, застывающие прозрачными кристалликами, а в уши ударил многоголосый крик. В нем я различил визг тормозов гоночной машины, гул набата, шипение тлеющих угольков Великого пожара 1812 года, крик «Впереди земля!» отчаявшегося увидеть сушу матроса, и самый первый детский плач. Застонав от боли, я пополз по снегу прочь от насыпи, и мелкие камешки впивались мне в кожу.
           А в следующий миг воздушной волной меня отбросило к костлявым ребрам забора. Я, задыхаясь от вагонной пыли, ухватился за обледенелые прутья. Перед глазами летели цветные блики, словно в гигантском калейдоскопе – то чей-то профиль на застиранной занавеске с надписью «Жигули», то край полосатого матраса, свешивающийся с левой верхней полки, то вытянутое облачко сигаретного дыма из тамбурного окошка. А я, распластанный ветром, не мог даже закрыться от взвьюженной карусели снежинок.
           Сквозь гулкий та-да-дам колес прорвался заливистый собачий лай со стороны уходящего в невидимый горизонт головного вагона. Следом недалеко от меня послышался звон гитарной струны, лопнувшей на самой вибрирующей ноте. И тут за развевающимся, словно цыганское платье, снегопадом я увидел вначале щупальца забора, затем силуэты трех кабаноподобных собак. Их тупые оскаленные морды двигались в такт вихрю, а короткая жесткая шерсть на спине топорщилась.
           Заметив меня, они расступились, чтобы сойтись треугольником, и с каждым их шагом я больше вжимался в собственное тело. Ни палки, ни камня под рукой не было, и мне было страшно смотреть на зловеще-синие в свете прожектора три собачьи тени. Та, что шла спереди, припала к земле, подергивая коротким обрубком хвоста. С желтоватых клыков капала слюна на жилистые лапы, по длине и силе не уступающие волчьим. Моего самообладания хватило на то, что я закрыл глаза и мысленно попросил спасения у неба, закрытого беспросветным темным покрывалом.
           Не знаю, может, у неба сегодня был день открытых дверей, но меня оно послушалось. Лишь горячее дыхание пса обожгло мою щеку, в глаза ударил ослепительный блеск летнего солнца, забытого мою за эти несколько минут. Я по-прежнему стоял на улице родного Чудногорска, целый и невредимый. Один.
           Я огляделся, но ни Вольфганга, ни Лилит поблизости не оказалось. Облегченный вдох по поводу благополучного возвращения из небытия остановился на полпути, где-то посередине грудной клетки. Первым моим порывом было найти кого угодно, кто хоть краем глаза видел двух враждующих магов. Ни следа на асфальте, ни кошачьего волоска, ни единого клочка ткани. Я беспомощно озирался по сторонам, щурясь от вспышек изломанных солнечных лучей на стеклах домов.
           Моего слуха коснулся незнакомый звук, словно нудный комар зудел над подушкой в теплую июльскую ночь, но этот сигнал заставил меня вздрогнуть. Звон раздавался с западного крыла чудногорского монастыря, находившегося всего в двух перекрестках от того места, где я стоял. По мере того, как я двигался в ту сторону, меня все больше поражали произошедшие в городе перемены. Навстречу шли люди – манекены с живыми глазами, не видя и не чувствуя ничего вокруг. Машины, коих было не так много, неслись мимо нескончаемой конвеерной лентой по пыльной дороге. Я останавливал каких-то незнакомых людей, о чем-то спрашивал, но они не замечали меня. Я крикнул – никто не повернул головы.
           Звон становился все настойчивее. Кажется, все, кто шел сейчас в одном потоке со мной должны были его слышать, но светлячок невидим возле горящей свечи. Этот звон предназначался только мне.
           На крыше монастыря я видел две мелькающие тени – красную и черную. Красная тень двигалась прыжками, танцуя и жаля противника. Другая тень отбивала удары, почти не двигаясь, но от нее исходило такое угрожающее излучение, что воздух заметно колебался от движений.
-Жанна! – мой голос застрял в жидкой смоле монастырских стен, не достигнув крыши.
           Я вбежал в деревянные ворота, ища глазами любую дверцу, чтобы подняться наверх. Боковой ход был забит досками, и мне пришлось потратить время на преодоление неожиданного препятствия. С грохотом отшвырнув последнюю доску, я рванул дверцу на себя. В нос мне ударил затхлый запах старых книг, какой бывает только в библиотечной подсобке.
           Пыль взметнулась столбом, как от взмаха широкими рукавами, я закашлялся и нырнул в одну из дверей. Я попал в филиал исторического музея. Передо мной открылся небольшой круглый зальчик, вдоль стен стояли резные лавки, над ними висели кинжалы в ножнах, зазубренный меч и прочее оружие времен моих давно почивших предков, стоптанные лапти и маленький ковшик, вырезанный из березового поленца.
           Какая-то бабулька в цветастом платочке с тихим ойканьем метнулась от меня за дверь, видно, приняв за нечистого. Но я уже мчался на крышу, на помощь красной ведьме.
           После полутемного лестничного пролета меня ослепил яркий дневной свет. Я зажмурился, протер глаза и увидел самую необычную картину, которой не знали даже столетние монастырские стены. По черному скату крыши плясал огонек, а над ним вились клубы дыма, принимая причудливые очертания драконьей морды. Морда разевала пасть, выдыхая горячие струи, и воздух накалился от танца двух стихий.
Железные листы, покрывающие крышу, при этом даже не нагрелись!
           Небо, готовясь к закату, принимало странные оттенки: сверху мазком бесшабашного художника тянулся серо-багровый след, посередине расплылась клякса голубого, а ближе к земле – приятно-розовый, цвет докторской колбаски на утреннем бутерброде. Стоило красным язычкам пламени взметнуться выше, край оранжевого солнца чуть приподнимал удивленные брови, но если верх брал ядовитый дым, бабочка-туча закрывала собой полнеба.
           Мой разум требовал немедленного вмешательства, но чем конкретно, не объяснил. Лилит поблизости не было, и я уже испугался, что ее переместили с помощью элементарного преломления реальности (не сомневаюсь, Вольфганг на это способен). Подойти к сражающимся ближе я не мог – упругая прозрачная стенка отталкивала любые прикосновения. Оставалось молча наблюдать.
                                                 New!
           Но вот один из робких огоньков пламени вдруг вырвался из кольца и пополз ко мне, моля о помощи. Каждый его шажок был слабее дыхания смертельно больного. Подкатившись к радужной оболочке огромного мыльного пузыря, он съежился до размера бисеринки и мне показалось, что от него даже искорки не останется, но огонечек, собрав силы в последнем рывке, просочился сквозь невидимую преграду. Я подставил ему ладонь. На моей руке дрожало воздушное малиново-оранжевое существо, невесомое, как обрывок паутинки.
-Я здесь, Жанна, - прошептал я огонечку. Мой голос придал ему решимости. Танец пламени разгорелся ярче, его жар достигал моей кожи, и серый дым уже не мог поглотить рыжие сполохи. Беззубо щерясь, драконья морда раскачивалась из стороны в сторону, шипела как спущенная автомобильная камера и медленно рассеивалась. Посередине крыши забурлил кроваво-красный фонтан, подступая к моим ногам и снова откатываясь. Мыльный пузырь окутался багряным туманом, отвратительно запахло тухлым мясом и чем-то паленым. Резко, словно мокрой тряпкой по лицу, в глаза ударил едкий дым.
-Жанна! – крикнул я, кашляя и хватаясь за горло. Дышать стало невыносимо тяжело – воздух сопротивлялся каждому вдоху, на грудь словно положили свинцовую подушку.
-Жа…
           Я упал на колени и пополз к краю, наощупь отыскивая дорогу к спасительной пропасти. За спиной тяжело вздыхало неугасимое пламя, дым красным языком лизал железный пол. Где-то здесь, уже рядом… Я знал, что до конька крыши осталось меньше пяти шагов. Задержав дыхание, я подтянулся на руках и моих пальцев коснулось нечто липкое и холодное. Какая-то тоненькая палочка, острым концом воткнутая в смоляное пятно, едва покачивалась под порывами ветра. Я открыл глаза. Стрела! Но что она здесь делает?
           Мозг среагировал ассоциативно: стрела – лук – Белое братство – Вольфганг – Жанна – Лилит. Из шести компонентов не хватало второго (Белое братство как бы подразумевалось). Где найти лук?
           Перед глазами встала картинка, припорошенная вековой пылью: резная лавка, колчан на стене, пудовый сундук в углу… Музей!
           До лестницы я добрался одним прыжком. Еще один прыжок вниз – и я в стилизованной под старину каморке. Сорвал со стены лук и метнулся обратно. Дрожащие от волнения пальцы сжимают тонкую талию стрелы, тетива звенит и ищет цель. Ближе, еще ближе... Вот уже виден темный омут в центре пенящегося фонтана. Я прицеливаюсь. Выстрел – и из огненного пятна раздается яростный рев поверженного дракона. Дым начинает закручиваться воронкой, его стоны все слабее и слабее. Над крышей собираются золотистые искорки, готовясь просыпаться сверкающим дождем на мои обожженные ладони. Воздух заполняют белоснежные лепестки яблонь (откуда они здесь в середине августа?). Солнечный диск, спускаясь за гряду новостоек на западе города, подмигивает мне, и я улыбаюсь.
-Муррр… - раздался урчащий звук из-за водосточной трубы. Оттуда, гордо неся пушистую голову, вышла богиня-кошка и следом за ней улыбающаяся  Жанна.
-Жанна! – воскликнул я, бросаясь ей навстречу.
-Олежек, - произнесла она, обвивая руками мою шею. Еще три дня назад я и не смел мечтать о таком проявлении чувств. А сейчас мы стояли на крыше монастыря, бережно держа друг друга за руки, и смеялись. Город посветлел, очистился, тучу унесли налетевшие с востока ветры. Над Чудногорском шелковым шарфом раскинулась семицветная радуга, и сквозь нее растекались по небесной голубизне первые звезды.
           А на следующий день я провожал Жанну и Лилит в Москву. Мы сидели на автобусной остановке, ожидая, когда у шофера закончится обеденный перерыв. Кроме нас, сидели и другие: они тянули газировку из пластиковых бутылочек, вяло обмахивались газетами, обсуждали последнее повышение пенсий и цены на бензин.
-Мы еще увидимся? – спросил я у Жанны. Она стряхнула с ноги упрямо карабкающегося наверх муравья и поправила бретельку на плече.
-Увидимся.
-Когда?
           Этот вопрос меня особенно волновал. Я не сомневался, что на следующий год Жанна снова приедет навестить свою тетушку, а заодно и меня. Но по лукавой улыбке трудно было догадаться, верна ли моя догадка.
-Мы еще увидимся, - сказала Жанна. – Может быть, нескоро. Может быть, не здесь. Но увидимся, я обещаю.
           Еще один вопрос мучительно стучался в моей голове, и время, казалось, наступило.
-Ты ведь знаешь, что будет потом? Ты видишь будущее?
           Понимаю, спрашивать было несколько нескромно и наивно, но я не удержался. Жанна спокойно улыбнулась мне. В ее глазах я читал вековую мудрость, заключенную в молодое красивое тело.
-Да. Ты тоже хочешь знать?
           Я хорошо подумал и ответил: «Нет». Жизнь на то и дана, чтобы жить ее по своей воле, а не стоить догадки. Но не для себя, наверное, можно…
-Проверь, если хочешь: твой друг Лешка станет летчиком-испытателем.
           Вот это было совершенно невероятно. Самое большее, что ему грозило, по моему мнению, это подметать аэродром. Но подвергать сомнению слова Жанны я не стал. Время покажет.
-А для меня?
-Сегодня вечером тебя ждет сюрприз. Ты давно ждал этого момента, и вечером он настанет.
Действительно, когда я вернулся домой, за столом уплетал борщ мой отец. Груз был доставлен по назначению, и его командировка закончилась.
           Хлопнула дверца автобуса. Бабульки похватали свои корзинки, чтобы быстрее занять места возле зашторенных по случаю жары окошек. Мы с Жанной тоже поднялись.
-Ну, счастливо тебе, - сказал я, не находя других слов. Мне было грустно расставаться с очаровательной ведьмой, я уже привык к ее красным волосам и магическим выходкам. Лилит запрыгнула на первую ступеньку и оттуда снисходительно поглядывала на нас.
-До встречи, Олег.
           Жанна склонила голову и позволила поцеловать себя в щечку, затем проворно взбежала по ступенькам в автобус. Я остался стоять на горячем от солнца асфальте, приложив руку козырьком ко лбу. За пыльным стеклом мелькнул гранат волос, смуглое плечо с «пьяным солнышком» и на мгновение я разглядел острые ушки Тикотиули-Лилит. Фыркнув облаком дыма, домик на колесах погудел по дороге, унося с собой золотые дни моего колдовского лета.
           Но на следующий год Жанна не приехала. Тетка Тамара умерла, на ее похороны приехали несколько незнакомых мне женщин, и когда я спрашивал у них про племянницу из Москвы, они удивленно пожимали плечами. А вскоре я окончил училище, и мы с мамой переехали в столицу. И вот совсем недавно на улице я вдруг столкнулся с молодым парнем в летной форме.
-Каспаров! – крикнул я.
-Шевчик! – завопил он. На радостях мы купили по кружке пива и около часа делились новостями, сидя в скверике на Чистых прудах. После моего отъезда Лешкой овладела страсть к крылатым машинам, он бросил Чудногорск и тоже приехал в Москву поступать в МАИ. Кривая дорожка судьбы все-таки привела его летчики-испытатели.
А я, как видишь, остался в медицине».
           В сестринскую заглянула медсестра и позвала Олега помочь привезти больного с рентгена. На прощание он сказал:
-Летом я собираюсь съездить в Египет на место раскопок, где была открыта гробница Тикотиули. Почему-то я уверен, что найду там Жанну.
 
 

                                                                                     30 июля 2002 - 22 мая 2003 г.
 
 
 

В ПОЭЗИЮ          В ГАЛЕРЕЮ              В ССЫЛКИ          В ГОСТЕВУЮ КНИГУ