Старая дева 

«Ишь, пошла, - подумала Анфиса, с неодобрением глядя вслед молоденькой подруге, - ты посмотри, какая фифа! Рыжая, глазищи зеленые, распутные, тьфу! Как таких земля носит! Вчера до зари со своим Васенькой обжималась на лестнице, а сегодня – ты погляди, идет и в его сторону даже не смотрит. Бедняга извелся весь, скоро завоет. Давно бы другую нашел, приличную, вроде Машки из второго подъезда. Она, конечно, немолодая, троих родила, но зато не сношается с каждым встречным-поперечным. А эта… тьфу…»

Анфиса устроилась поудобнее на скамейке и прикрыла глаза. Денек выдался на заглядение: солнце с утра шпарит, как бешеное; сирень у подъезда цветет так сладко, аж мурашки по спине бегут. Хорошо сидеть в тенечке, смотреть на пробегающих мимо по своим делам соседей и думать свой длинный монолог.

«Скоро у мясного перерыв закончится, надо будет проведать тетю Алю. У нее всегда припасены и колбаска, и сосиски – мне про запас. Повезло ей, всегда сытая и довольная ходит, на жизнь не жалуется. Потомства нет, одна живет – чем не радость?

А вот и Севастьян на работу вышел. Сейчас будет по помойке шариться, объедки выгребать. Гоняют его нещадно оттуда, но он упрямый, каждый день как штык. Подругу вот вчера привел. Ничего, симпатичная, светленькая, но костлявая, ребра наружу выпирают. Глядишь, поживет у нас в подвале, откормится. Там охочих до ласки молодцов много. Севастьян подругу-то защитить не сможет, вон как его потрепали в прошлый раз. Думала, прибили нашего Севастьяна, и не увижу больше. А на следующий день гляжу – снова бегает. То с одной, то с другой… Пол-двора от него залетело, с пузами ходят. Не успели первого родить, как второго делают.

Молодежь-то какая распутная пошла! Не хотят жить чинно, как родители, им подавай все и сразу! Я тоже была молодая, но себе такого не позволяла. Помню, ухаживал за мною один… Красавец… Черный, усатый, первый в драку всегда лез. Смельчак! Песни пел под окнами (мы тогда на первом этаже жили), хоть запирали меня, а я к нему все равно лазила…»

Анфиса зафыркала, вспоминая, как с легкостью залезала на подоконник, оттуда через открытую – жарища была, как сейчас – форточку. Стройная была, гибкая, как пантера.

«И ведь ничего не вышло! Красавец-то оказался пшиком. Ну я погоревала, погоревала, да и забылась. И сейчас по жаре тоже, бывает, накатывает, но перегорело, успокоилось».

Визгливый шум отвлек Анфису от воспоминаний. Из открытой двери выкатились два малыша, яростно мутузящие друг друга. Бумажный самолетик не поделили или цветной фантик на нитке, кто знает, но битва разгорелась не на шутку. Противники кусались, царапались, отбегали и снова нападали, то низко присев, то подпрыгивая. Шум стоял невыносимый, даже Севастьян высунулся из помойного бака и прислушался. Казалось, весь двор сотнями глаз наблюдает за поединком и никто не собирается им мешать.

Анфиса наконец признала в одном из бойцов отпрыска своей сестры и решила вмешаться.

-Эй вы, - окликнула она маленьких драчунов, - перестаньте портить мое хорошее настроение своими воплями! А ну, кому я сказала! Прекратите, или я оттреплю вас за уши!

Угроза подействовала. Малыши в последний раз куснули друг друга и тот, что покрупнее, торопливо сбежал в кусты. Отпрыск Анфисиной сестры, испугавшись, что тетя надерет уши ему одному, кинулся через двор и спрятался под большим грузовиком, припаркованным у магазина.

-Кис-кис-кис, - сказала соседка-старушка, протягивая Анфисе рыбную котлетку.

Анфиса потянулась, с удовольствием выгнув спинку и неторопливо принялась за еду.