Цепи и звенья. "Герои асфальта".                   Редакция 2007 г.

1. Игра с огнем.

Меня зовут Абба. Мне семнадцать лет. Я металлистка.

Еще несколько лет назад за подобное признание можно было запросто сесть в тюрьму на приличный срок, лет эдак на десять-пятнадцать. Вы удивлены? Вам кажется, что прослушивание тяжелой музыки не может приравниваться к убийству, а ведь так оно и было! Когда-то, когда я еще только родилась.

Вот почему я ничего не знаю о своих родителях…

Но сейчас настали другие времена. Сейчас я, хотя тоже скрываю свои музыкальные пристрастия, но не опасаюсь того, что в один прекрасный день меня убьют за то, что я слушаю запрещенную музыку и хожу на концерты. Да, раньше было гораздо страшнее. И нас, металлистов, было гораздо меньше.

Да и на сегодняшний день я знаю только пару-тройку металлистов со стражем больше пяти лет. И один из них - дядя Бритни, руководитель "кружка юных авиамоделистов", как мы условно его называем, и  бессменный лидер южной группировки.

Но начну все по порядку.

Когда-то я ничего не знала ни о рокерах, ни о металлистах. Я была обычной школьницей, слушала только то, крутили по нашему школьному радио и, как и все мои одноклассники, боялась металлистов. Учителя считали меня скромной и послушной девочкой, не догадываясь, что через несколько месяцев я стану одной из тех, кем они нас пугали.

Однажды, ползая по Великой Паутине, я нашла виртуальную радиостанцию "Живое радио", крутившую в эфире музыку всех видов, начиная с Бетховена и заканчивая тяжелым роком. Я тогда еще не определилась с музыкальными вкусами, но на сайте радиостанции было столько интересного – фотки с концертов, отчеты, разнообразные розыгрыши призов, - что я там практически прописалась.

Поначалу я выбирала только классику и легкую танцевальную музыку. Потом, из любопытства, - несколько рок-композиций. Рок мне понравился, и я стала больше времени проводить у компьютера, дожидаясь повтора любимых песен.

Дальше - больше. В нелегальном чате группы Ария я познакомилась с парнем по имени Алсу. Как оказалось, это был фанат Арии. Он предложил мне встретиться, чтобы вместе послушать Арию - у него было несколько настоящих альбомов, записанных на кассеты. Мне же тогда приходилось довольствоваться кусочками, скаченными с разных сайтов.

Мы встретились в центре города возле памятника мэру. Шел дождь, я пряталась под ярко-розовым зонтом и высматривала в толпе знакомое только по фотографии лицо.

Я боялась, что не смогу узнать его среди одинаково одетых стриженых мальчиков, но Алсу поймал мой взгляд - и я сразу поняла, он свой. Кроме того, он был очень симпатичный.

Мы гуляли по городу, обсуждали музыкальные новости и перебирали любимые строки из песен. Раза два или три нас останавливала полиция нравов, но Алсу показывал им значок с изображением Аллы Пугачевой, и они отходили. Алсу вел меня, как я потом поняла, к своим друзьям.

Когда я промокла окончательно, мы пришли к маленькому деревянному домику, спрятавшемуся между гаражами. Это был клуб, зарегистрированный как кружок юных авиамоделистов. Вообще, как выяснилось позже, у металлистов это вошло в привычку – создавать различные подпольные клубы, прикрываясь официально-нейтральными названиями вроде «Кружок вязания» или «Кружок по изучению природы родного края». Понятное дело, что на таких собраниях народ чаще отрывался под хард-роковые боевики, чем держал в руках спицы. Обычно под такие кружки металлисты снимали гаражи, и этот клуб не стал исключением.

Может, когда-то здесь и был филиал дома культуры, и сюда приходили дети после учебы, но клуб не пользовался популярностью, и его закрыли. А теперь, как объяснил Алсу, здесь собирались металлисты и слушали "Живое радио".

Алсу отстучал на двери известный ему код и повернул ручку. Я ожидала увидеть внутри множество ужасных злых металлистов, но я ошибалась.

В комнате сидело всего двое - девушка лет шестнадцати, худенькая и круглолицая, и мужчина с длинными волосами, подбритыми на висках, и аккуратненькой темной бородкой. Длинноволосый - значит металлист. Раньше всех, кто был пойман "с поличным", металлическими дисками или на концерте, ставили на учет в полиции нравов и заставляли отращивать волосы. Вначале это воспринималось как некое клеймо, а теперь старые рокеры даже гордились длинными волосами и не скрывали их.

Итак, металлистов оказалось всего двое. Они сидели за столом, накрытым старыми газетами. Девчонка что-то рисовала в альбоме: перед ней лежала яркая россыпь карандашей и фломастеров, все цвета вперемешку.

Перед тем, как пропустить меня вперед, Алсу огляделся, и только после этого прикрыл дверь. Сидящие в комнате разом подняли головы.

Длинноволосый, нехотя оторвавшись от гитары, которую он сосредоточенно ремонтировал, поинтересовался у Алсу, кого он, собственно, привел.

- Она тоже металлистка, - просто ответил Алсу.

Меня зовут дядя Бритни, - сказал рокер, пожимая мне руку. У него была теплая узкая ладонь, а на запястье побрякивали две железные цепочки с черепами. - А это На-На, моя сестра.

На-На, радостно привизгнув, кинулась мне на шею. Альбом шлепнулся на пол, и  карандаши раскатились по комнате.

- Ура! – завопила она, целуя меня в щеку. – Я так рада, что ты к нам присоединилась! Мне так осточертело ходить на концерты, где тусуются одни парни. Хочешь, я покажу тебе свои плакаты? А ты «Нирвану» любишь?

- Я больше «Арию» люблю, - ответила я, слегка оглушенная ее воплями.

- На-На, остынь, - тихо приказал дядя Бритни. На-На отпустила мою шею и нахмурилась.

- В каком году вышел альбом «Кровь за кровь»? - спросил дядя Бритни, вглядываясь мне в лицо.

- В 1991, - отвечала я, слегка смутившись.

- Хорошо… Ну-ка, назови мне первую строчку песни «Игра с огнем».

- Грянул хор, и качнулся храм, - пролепетала я, сжимаясь под его пронзительным взглядом.

Алсу повесил свою и мою курточки на кривой, косо вбитый в стену  гвоздь у двери, и дядя Бритни предложил нам сесть к столу.

- У тебя, наверное, накопилось много вопросов, - дядя Бритни посмотрел на меня так серьезно, что я поспешила кивнуть. - Ты не первая, кто приходит к нам, желая знать правду о нас и о нашей музыке.

На-на поднялась и включила электрический чайник. Его пожелтевшие стенки были разрисованы черным фломастером.

- У нас нет реальных имен, мы скрываемся под кличками разных других групп, - продолжал рокер. - Я вот, слушаю "Black Sabbath", поэтому стал Бритни Спирс, или просто дядя Бритни. На-На фанатеет от Нирваны и блондинчика этого, Курта Кобейна…

На-На громко фыркнула в сторону.

- Я ариец, соответственно, Алсу, - подхватил мой новый приятель. - Твое новое имя тоже должно начинаться на первую букву той группы, которую слушаешь.

Я приняла из рук На-ны чашку слабенького черного чая.

- Буду слушать Арию, - решила я. - Какие могут быть варианты?

- Алла Пугачева?

- Анжелика Варум?

- Арабески?

- Абба?

- Вот, то самое! - воскликнул дядя Бритни. - Тебе еще повезло с буквой "А", не то быть тебе какой-нибудь  Веркой Сердючкой.

Мы сидели за столом, слушали Мэрилина Мэнсона, скрежетавшего  из динамиков музыкального центра, мастерили из обрывков цветной бумаги самолетики - это называлось заниматься авиамоделированием.

Мне, как новенькой, показали бережно хранимые сокровища из жестяной коробки, спрятанной под досками пола - билеты на концерт, афишки, блокнот с автографами "арийцев", обломок барабанной палочки Манякина, треснувший медиатор Холстинина и стакан, из которого пил сам Оззи Осборн (подарок друзей дяди Бритни).

Дядя Бритни рассказал, как надо правильно делать майки-перевертыши, у которых на лицевой стороне изображена какая-нибудь попсовая звезда, а на изнанку изобретательные рокеры пришивали портреты своих звезд.

- Кстати, обязательно заучи имена всех участников группы "Абба", - на прощанье посоветовал дядя Бритни. - И всегда носи с собой два-три их диска. В случае чего они тебя спасут от тюрьмы.

Я пообещала.

Так я записалась в ряды металлистов.

В городе металлистов сильно не любили. Во всех газетах нас называли «моральными уродами», призывая на наши волосатые головы различные кары.  Время от времени в новостях я слышала об очередном задержании неформальной группировки, и дядя Бритни в таких случаях обзванивал всех друзей и знакомых, выясняя, кого именно посадили и кто готов заплатить штраф за металлистов. Случалось ему дозваниваться до самих участников группы «Ария», и любые новости от них мы воспринимали как манну небесную.

Собственно, кроме «Арии», в нашем городе жили только «Король и Шут», но они были панками, и с нами не общались.

Концертов в городе почти не устраивалось. Единственная группа, имевшая свою базу, «Ария», жила в нашем городе, а выступали они в клубе, принадлежавшем западной группировке.

Сколько металлистов было на самом деле, в полиции нравов не подозревали. Пожалуй, только по глазам можно было выделить из толпы  металлиста, но этим искусством полицейские не обладали. Собственно, кроме Арии, других групп в нашем городе не было, да и эти чудом выжили. Их портреты я часто видела: сперва на стендах с надписью "Разыскиваются", затем на плакатах, а вскоре мне предстояло с ними познакомиться.

Я стала приходить в клуб авиамоделистов ежедневно. Мы подружились с На-ной, она рассказывала мне о тех концертах, на которых побывала. Ее заветной мечтой был собственный рок-клуб. Были свои мечты и у остальных металлистов. Алсу учился играть на акустической гитаре и мечтал об электро. Он неплохо пел, и по вечерам для нас часто исполнял "Штиль", "Потерянный рай" и "Smoke on the water".

Дядя Бритни мечтал глобально и основательно. Как-то раз я спросила, что он пишет в своей тетрадке, и он показал мне самое начало. Это была политическая программа, составленная для его будущей партии.

- Мэр и его приспешники не догадываются, - говорил он, - что рокеры представляют собой сплоченную массу, живую и деятельную. Они считают, что достаточно запретить рок-музыку, запереть в подвалах, чтобы навсегда избавиться от нас. Поэтому я готовлю свою политическую программу. Рано или поздно рок выйдет на поверхность, а к тому времени у меня будет такое количество сторонников, чтобы я мог баллотироваться на пост мэра.

На-на слушала его, раскрыв рот.

Как-то раз вечером в клуб примчался Рики Мартин, с ошалевшими глазами. Чуть отдышавшись, он рассказал, как его только что остановили на улице и потребовали открыть плеер. К счастью, Раммштайн у Рики Мартина был записан на другую кассету, а в подробности вникать никто не собирался. Так его и отпустили с миром.

- Да, - глубокомысленно заявил дядя Бритни. - Это становится опасно.

С тех пор мы перестали слушать кассеты на улице, от греха подальше.

В один из вечеров мне позвонил Алсу и предложил сходить на концерт.

- Арии? – произнесла я, задохнувшись от счастья.

- Нет, - траурным голосом ответил Алсу, - ее, Алсушный.

Дочь нефтяного короля давала представление в Большом зале консерватории, пять лет назад сданном в аренду «Фабрике Звезд». И Алсу, как одному из почетных (!) членов ее фан-клуба, непременно надо было явиться на концерт.

Накануне вечером мы с ним засиделись допоздна, перечитывая и заучивая наизусть «Зимний сон», «Иногда» и «Весну». Я уже заранее предвкушала, что во время выступления сделаю какую-нибудь гадость – выкрикну «Кипелов – бог» в перерыве между песнями, или внезапно начну трясти головой. Но Алсу, предугадав мое настроение, строго предупредил, чтобы я никаких вольностей себе не позволяла.

В день концерта он еще раз обзвонил своих «друзей» по фан-клубу, чтобы уточнить место и время общего сбора. Но, как выяснилось, мы с ним ко всем присоединяться не будем, а появимся в зале за пятнадцать минут до начала, одетые в «правильные», цивильные одежды.

На входе он предупредил:

- Сделай восторженное лицо. А то с таким видом не пустят на концерт. У тебя же на лице написано, что ты металлистка и терпеть не можешь всякую попсятину.

Я послушно сделала восторженное лицо, он тоже, и с идиотскими улыбочками мы протиснулись в двери.

Тут ждал первый сюрприз. Оказалось, чтобы проникнуть вовнутрь, надо было пройти через рентген. Ходили слухи, что в прошлом году какой-то отчаянный металлист пронес на подобное зрелище магнитофон с приготовленным тяжеляком и врубил на полную мощность. Пока искали источник запретного шума, концерт был сорван, а законопослушные попсари получили порцию металла в свои нежные ушки.

Парнишка за стойкой велел мне вынуть все из карманов и пройти через кабинку рентгена. Я выгребла проездной и ключи на красненьком сердечке.

- Возьми мое сердце, - совершенно не задумываясь, сказала я, отдавая ключи Алсу.

Алсу уставился на меня как на инопланетянина. Парнишка, уловив подозрительное сочетание слов, тоже уставился на меня. Я, нечаянно произнеся ключевое слово, чуть не сорвала наш культпоход.

Возьми мое сердце,

Возьми мою душу…

- Да какое там сердце, - беспечно произнес Алсу, отбирая у меня ключи. – Так, кусочек резины. И вообще, эта фраза составлена неправильно. Если бы ты сказала “Возьми у меня сердце”, тогда бы я понял правильно. А так

получается, что я должен в прямом смысле забрать твое сердце, но ведь я же не могу забрать его прямо так руками.

Я на автопилоте прошла через рентген, за мной прошел Алсу, продолжая вкручивать про отобранное сердце.

Охранник, видимо, ничего не понял, да и я тоже.

Только зайдя в укромный уголок, Алсу расхохотался.

- Нет, ты только вспомни, какое у него было лицо! Да он обалдел от такой наглости. Чтобы целых два металлиста приперлись на концерт, да уже в дверях начали цитировать Арию – это, знаешь, надо иметь крепкие нервы.

Я немного успокоилась, но руки дрожали от перенапряжения. Алсу повел меня к столикам, где в обмен на билет давали кассеты.

- Раз уж нас заподозрили, надо произвести обманный маневр, - пояснял он.

- Но здесь записывают имя и адрес, - возразила я.

- Тем лучше. Если ты засветишься в опасном месте, будет отмазка.

Я получила кассету, по пути прикидывая, какой из альбомов Арии я запишу на нее.

Из всего, что происходило на концерте, я запомнила только букет роз, всю дорогу мотавшийся у впередистоящих над головой и чье-то противное подвывание за моей спиной.

Когда этот кошмар закончился, я пообещала себе, что никогда больше не пойду ни на один попсовый концерт, даже если от этого будет зависеть моя безопасность.

2. Искушение.

Однажды Алсу, напустив на себя таинственный вид, сказал, что знает, где репетируют "арийцы".

- Где? Покажешь? Ну, пожалуйста, отведи меня туда! - вцепилась я в него.

Место расположения базы знал дядя Бритни, потому что дружил с музыкантами и часто бывал у них в гостях. Но нам, никому, даже по секрету, не говорил. Даже На-не. А тут Алсу меня готов туда отвести!

Мы договорились встретиться в три часа у большого книжного. Я пришла на двадцать минут раньше, не в силах усидеть дома, а Алсу прибежал в четверть четвертого и сразу потащил меня через улицу в  детский парк.

- Погоди, куда мы идем? На карусели?

Я прибавила шагу, стараясь не отставать от Алсу.

- Какие еще карусели? - отмахнулся он. - Ты хотела видеть Кипелова?

Я кивнула.

- Так вон он идет.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы среди велосипедистов, пенсионеров, собачников и родителей с колясками выделить одинокую фигуру. Кипелов быстро шел по тропинке к зданию Центра детского творчества: на голове черная кепка, руки в карманах куртки, волосы убраны под воротник. Певец, объявленный властями вне закона, спокойно разгуливал по парку.

Мы припустили следом, но он ни разу не обернулся, пока не вошел в ЦДТ. У входа мы замедлили шаг, заглянули через стеклянную дверь вовнутрь и увидели, как вокалист поднимается по лестнице на второй этаж.

- Давай спрячемся здесь и понаблюдаем за входом, - предложил Алсу.

Мы встали под навес между колоннами, чтобы видеть двери и часть тропинки.

- Откуда ты узнал, что он будет здесь? - пристала я к Алсу. - Дядя Бритни раскололся?

- Нет, я сам узнал.

Алсу хитро улыбнулся и показал на низенькое двухэтажное здание, чья крыша чернела над кронами деревьев.

- Это наша районная поликлиника, я сюда вчера ходил за справкой для бассейна. Решил сделать крюк, пройти через парк. Иду по дорожке, смотрю по сторонам. А мне навстречу идут самые настоящие Холстинин и Дубинин! И Холст говорит Дубу: "Завтра не опаздывай, репетиция в четыре".

- Вау! - только и смогла произнести я. Алсу с неодобрением покосился на меня. - То есть, я хотела сказать "тру".

Хлопнула входная дверь. Мы с надеждой выглянули из-за колонны, но это оказались две девочки с теннисными ракетками в сине-белых чехлах.

Мы снова затаились. Минут через десять на тропинке показался другой светловолосый участник группы "Ария", Манякин. Он нес в руке пакет с какой-то картонной коробкой. Барабанщик поглядел на нас мимоходом, но едва я открыла рот, чтобы поздороваться, Алсу бесцеремонно ткнул меня локтем.

- Не спугни его! - прошипел он, делая страшные глаза. - Вдруг он примет нас за шпионов полиции?

- Ты думаешь, шпионы стали бы просить автограф? - усомнилась я. Рука, сжимавшая в кармане блокнот, разжалась.

- В другой раз возьмешь, - утешил меня Алсу.

В этот момент над нашими головами раскрылось окно.

- Валер, пойдем покурим! - сказал первый голос, низкий и глуховатый.

- Володи еще нет? - спросил второй, высокий и чистый. - Давай, что ли.

Алсу вжался в стену, я спряталась под навес.

"Это они!" - прочитала я по губам Алсу. Он показал мне на закрытую дверь.

Бочком-бочком мы пробрались ко входу. Тяжелая деревянная дверь открылась без звука, но с громким лязганьем захлопнулась за нами.

От яркого уличного света не осталось и следа. Внутри просторного вестибюля ЦДТ было темно и холодно. Под потолком в зарешеченных окошечках гудели вентиляторы, и длинные шторы гардеробной медленно колыхались, словно там дети играли в прятки.

- Куда пойдем? - спросила я шепотом. Казалось, крикни я во весь голос, эхо пойдет гулять по этажам до самой крыши.

- Наверх, - уверенно ответил Алсу.

- За Кипеловым?

Мне стало страшно. Одно дело - видеть его на фотографиях, говорить о нем, слушать его голос по радио. И совсем другое - красться за ним по парку, преследовать и подглядывать, желая сохранить в себе все мельчайшие черточки его лица, запомнить его запах и голос, и, если повезет, благоговейно подержаться за сухую теплую ладонь.

Я снова потрогала шелушащийся уголок блокнота.

Кумиры дают автографы. Фанаты гоняются за автографами. Все счастливы и довольны. По крайней мере, до тех пор, пока это не становится преступлением.

Я не была бы металлисткой, если бы отступилась.

- Идем, - небрежно кивнула я Алсу, словно для меня было привычным делом вот так бегать за рок-звездами по репетиционным базам.

На втором этаже мы уткнулись в железную дверь с надписью "Энергоблок". Под желтой зигзагообразной стрелкой чьей-то шаловливой рукой было  нацарапано "Я люблю Дискотеку АвАрию". Последние четыре буквы были неаккуратно замазаны.

- Э-э-э... - протянула я, тыча в "АвАрию". - Они что, прикалываются? Может, им еще написать "Здесь был Кипелов" и указатель повесить?

Из-за двери не доносилось ни звука, зато на лестнице послышались мужкие голоса. Мы с Алсу бросились наверх, на чердак. Затаившись там, на площадке, я выждала немного и перегнулась через перила. Терентьев и Холстинин,  гитаристы легендарной группы, стояли возле железной двери, ожидая, что им кто-нибудь откроет. Терентьева я видела со спины, и спина эта произвела на меня огромное впечатление, словно я смотрела на ледокол с подводной лодки. Не успела я разглядеть музыкантов получше, как Алсу втянул меня обратно на чердак. Внизу лязгнула, открываясь, дверь.

- Ты с ума сошла! - сердито шепнул он. - Шею себе свернуть хочешь?

- Гроб из Дуба, саван из Холста - мечта фанатов, - процитировала я  одну из расхожих шуток.

Мы подождали, не откроется ли дверь снова, но репетиция, похоже, началась.

- Вот бы на минутку оказаться внутри, - со вздохом сказал Алсу. - Чтобы гитары вз-з-з, барабаны тыщ-тыщ-дыщ, а тут Кипелов как завоет "Следуй за мно-о-о-ой!".

Почти не слушая его звукоподражаний, я присмотрелась к чердаку. Через слуховое окно был виден угол здания, с облупившейся зеленой краской и каплями голубиного помета на покатом краю.  Я встала на колени перед окном и распахнула створки. Мне повезло, как раз под нами находилась репетиционная база "Арии". Отсюда было видно, как внизу резвятся  длиннорукие тени. Я подозвала Алсу, мы прислушались.

"Далеко, там, где неба кончается край,

Ты найдешь... потерянный рай".

Еще не смолкло эхо последнего аккорда, взятого Терентьевым, как Холстинин, сидевший всю песню с таким выражением лица, будто у него обострился геморрой, медленно и веско произнес:

- Нет, как ни обидно, эту песню мы сегодня играть не будем.

И уставился в стену.

Кипелов обидчиво поджал губы. Повисла нехорошая пауза. Было слышно, как тихонько позвякивает манякинская тарелка - тот сразу придержал ее рукой. Дубинин зачем-то проверил, хорошо ли подключен шнур к басу.

- Очень обидно, - повторил Холстинин.

- Почему же? - наконец не выдержал Терентьев. Как композитору, ему было неприятно это слышать.

- Я не хочу снова устраивать разборки, - нарочито неспешно начал Холст, наслаждаясь драматизмом ситуации, - тем более что этот вопрос уже поднимался месяц назад... Но у меня есть серьезные основания полагать, что кое-кто не считает нужным прислушиваться к моим пожеланиям.

У Кипелова задергалась щека.

- Это я загнал по темпу? - на всякий случай подал голос Манякин.

- Нет, к ударным у меня нет претензий. И к басу. Мне бы не хотелось никому портить нервы перед выступлением, поэтому я, пожалуй, не буду...

Он снова замолчал. Теря набычился:

- Раз уж начал, договаривай!

Холстинин вперил неморгающий взор в Кипелова и сказал:

- Валера, ты сейчас спел просто бездарно. Просто бездарно. За те два года, что мы играем эту песню, я всего один раз слышал, как ты поешь ее как надо, без пафоса и без лажи.

- Что я в этот раз не так спел? - с издевкой поинтересовался Кипелов.

- Всё! - гитарист энергично развел руками, едва не уронив гитару. - В бридже начинать на полтона выше - это, по-твоему, нормально? В припеве самый верх не дотянул. А это твое фирменное блеяние на слове "демон"? Де-е-емон! Ровнее петь надо, Валер!

- Я так и спел, - обиделся вокалист.

- Что за детский сад? "Я так и спел". Не так ты спел, совсем не так, я-то слышу. Я тебя уже не первый год знаю, и твои возможности тоже знаю не хуже своих собственных. Но что сейчас ты запорол "Потерянный рай", это факт. И я не хочу, чтобы сегодня на концерте это повторилось.

- Давайте переиграем заново, и Валера споет правильно, - предложил Терентьев, которому уже надоели холстовы придирки.

- Нет, погоди, я хочу, чтобы он понял. Валер, если у тебя разыгралась звездная болезнь, и ты считаешь, что повышать свой уровень уже некуда, я тебя разочарую. Год назад я бы простил такое отношение к песне, но сейчас я не могу слышать, как ты каждый раз лажаешь. Песня страдает именно из-за твоего халатного отношения к своим обязанностям. И, заметь, не я один так думаю. Виталик, например, тоже говорил, что на последнем концерте "Рай" не выстрелил как должно, потому что Кипелов, видите ли, вдруг решил выпендриться и спеть пол-куплета в другой тональности. - Басист кивнул, не поднимая глаз от струн. - Не надо так делать, Валер, не надо! Я понимаю, что у каждого может проснуться желание поимпровизировать, но здесь это ни к чему. Либо ты поешь эту песню, как она задумана, либо не поешь вовсе. Обидно, конечно, снимать такую вещь с программы, но иного выхода нет.

Он строго обвел соратников своими прозрачно-серыми глазами и сказал:

- А теперь перекур.

Мы с Алсу переглянулись и рванули с чердака так быстро, как только смогли.

Уже на улице я обернулась, но окно над входом было закрыто.

Если бы я была фанаткой какой-нибудь поп-звезды, я бы написала в своем блокноте что-нибудь вроде: "Дорогой Дневник! Сегодня второй самый счастливый день в моей жизни. Первый был, когда я купила фильм "Блондинка в шоколаде" с автографом Перис Хилтон. А сегодня я увидела своего любимого певца, и он оказался таким лапочкой!".

Но я не стала так писать. Я пришла домой, позвонила На-не, похвасталась и пообещала показать ей то место, которому наверняка  суждено было стать Стеной Плача для поклонников рок-музыки.

3. Дай жару!

Прошло уже две недели после моего знакомства с металлистами, а я так и не была на настоящем концерте. Я уже начала волноваться, не случилось ли чего серьезного с группой, ведь последний концерт был так давно, что даже Алсу не смог назвать его точной даты. И вот однажды вечером дядя Бритни позвонил мне и сообщил, что «Ария» закончила работу над своим последним альбомом и в ближайший выходной с новой программой выступит в клубе западной группировки. Положив трубку, я еще минут десять прыгала от восторга и напевала «Дай жару! Чтобы знали, дай жару!».

Но радость омрачала только одна гаденькая мыслишка: «Концерт может стать последним как для нас, так и для группы». Все просто, как гениальное: достаточно одного незамеченного «хвоста», одного звонка в полицию, одного шпиона, и всё! Не миновать нам Большой окружной тюрьмы и длинного хаера.

Вечер в «Клубе авиамоделистов» собрались все семь представителей доблестного металл-воинства: мы с Алсу, дядя Бритни, На-На, Рики Мартин, Глюкоза и Шакира. Мы сидели за столом, обмениваясь бессмысленными фразами вроде: «Зажжем сегодня? – Да, зажжем!». Поминутно бросали взгляд на часы – ну когда, когда там наступит половина седьмого? Алсу выбегал на улицу, кого-то встречал, дядя Бритни грыз ручку и вот уже четвертый раз вырывал страницу из тетради, куда он обычно закапывал стихи. Потом он захлопнул тетрадь и встал.

-Пора.

Из нашего штаба мы вышли за пятнадцать минут до начала концерта.

- Так надо, - сказал дядя Бритни. - Всё равно все соберутся не раньше нас.

По дороге к клубу встречался разный народ. У музыкального магазина сидела небольшая компания, с жаром обсуждая последний клип Бритни Спирс.

- Это тоже наши? - удивленно спросила я.

- Да, наши, - подтвердил Алсу.

Я была в шоке. Маскировка она и есть маскировка, но чтобы так, на глазах у всех, умело притворяться ничего не подозревающим фанатом какой-нибудь Кати Лель – для этого нужна определенная смелость.

Мальчишки выгуливали собаку, парочка целовалась на скамейке, за заборчиком ребята играли в футбол. Среди них я заметила длинноволосого.

- И это тоже наши?

- Да. Они будут на концерте.

Дядя Бритни отошел к футболистам поговорить, а мы с Алсу и На-Ной зашли в клуб. На входе нас остановил охранник, и впустил только после того, как Алсу произнес пароль.

До сегодняшнего дня я там никогда не была, и не думала, что скоро там появлюсь. Клуб был маленький, хоть и двухэтажный, на втором этаже находилось что-то типа кафешки и балкон со столиками и стульчиками веселенькой расцветки, а внизу - танцпартер и сама сцена. Я постояла и сверху и снизу, и решила, что из первого ряда смотреть концерт удобнее. Сцена в клубе была малюсенькая, словно сплюснутая с боков красным занавесом, поднимающимся над полом всего на две ладони. Сбоку пульт звукача, под потолком висели два дискотечных шара.

После яркого уличного солнца у меня заслезились глаза, и я не сразу разглядела зал. Сцена была пока пуста, на ней ничего не стояло, кроме микрофона и барабанной установки. Внизу, возле сцены стояло человек десять, и мне ни один из них не был знаком. Они спокойно стояли, поглядывая по сторонам, и переговариваясь вполголоса. Встреть кого-нибудь из них на улице, я бы не заподозрила в них переодетых рокеров – люди как люди.

- Так, а теперь можно нарушить статью сто десятую Уголовного Кодекса, - опуская на пол рюкзачок, сказала На-На. И, заметив мой недоуменный взгляд, пояснила, – ношение запрещенной атрибутики приравнивается к мелкому хулиганству.

Она достала майку с фотографией Кобейна и напялила ее поверх своей рубашки. Я тоже надела свою майку с Арией и повязала на голову черный платок. Пока мы переодевались, подошли остальные. Тут были и футболисты, и парочка со скамейки. Последними пришли ребята с магазина. Дядя Бритни остался стоять возле входа на случай опасности.

Мы пропихнулись к самой сцене, встав ровно перед микрофонной стойкой. Высотой сцена была мне по грудь, так что кроссовки Кипелова предстали передо мной во всей красе. Когда вышли "арийцы", я чуть не оглохла от воплей фанатов.

- Ария! Ария! Ария! - надрывался народ.

С первыми аккордами в зале вырос лес рук. Люди размахивали флагами, платками, самодельными плакатами и "козами". Меня сзади толкали в спину, хватали за плечи, за волосы - всем хотелось быть ближе к музыкантам. На-на оглушительно взвизгивала каждый раз, когда Кипелов говорил "Спасибо, друзья!" и лезла к нему обниматься.

Следующие полтора часа угара я вместе со всеми размахивала "козой", орала песни, и только когда Кипелов объявил название последней песни, я ощутила настоящее фанатское счастье. Несмотря на сведенные судорогой пальцы, намертво застывшие в металлической "козе". Несмотря на жутко болевшие ноги - весь концерт мы стояли. Несмотря на почти оглохшие уши и охрипшее горло.

И в тот момент, когда дядьки на сцене трясли хаерами, а Кипелов надрывал голосовые связки, пытаясь переплюнуть Витаса, дверь распахнулась, и дядя Бритни зычным голосом крикнул:

- Атас! Облава!

Народ мгновенно среагировал. Часть рванулась к запасному ходу, на ходу срывая майки. Гитаристы  торопливо отстегивали гитарные шнуры и убегали, закинув инструменты за спину. Кипелова какой-то бородатый мужик вытолкал за кулисы. Последним убежал Манякин, бросив барабанную установку.

Алсу помог мне вылезти на сцену, и мы помчались за арийцами. На-На, не желая оставлять дядю Бритни, осталась внизу. За нами бежали другие фанаты.

Мы пролезли через дыру на чердаке, спустились по пожарной  лестнице через окно и кинулись бежать через проходные дворы к дороге. Арийцы заскочили в микроавтобус и бородач, дико ругаясь, увез их в сторону центра.

Судя по шуму, многие из наших либо уже попались, либо еще отбивались.

Алсу тормознул первую попавшуюся  машину, и мы поехали прочь от клуба.

- Ну как, понравилось? - спросил он, отдышавшись.

- Ага, - ответила я, - начало было потрясающим, а вот конец…

- Хорошая вечеринка, правда? Только, боюсь, хозяевам не понравились гости, которые приехали последними.

4. Мания величия.

На следующий день Алсу позвонил и рассказал последние новости.

- Дядю Бритни посадили, На-Ну тоже. Приезжай сейчас же в клуб. Надо спрятать улики.

А улик было достаточно. Пока мы сложили все кассеты в коробки, пока свернули плакаты и майки, я не переставала думать о тяжелой судьбе наших металлистов. И ведь, кажется, мы ничего преступного не делаем - ну пришли на концерт, ну побесились. Но мы ведь не убиваем никого, не грабим, а нас считают главными "стрелочниками".

Следующим нашим делом было заехать домой к дяде Бритни и На-Не и навести там порядок. Дядя Бритни позвонил вчера из полицейского участка своей матери, а та позвонила Алсу и передала все, что ей было поручено передать. Когда мы ехали домой к собратьям-металлистам, я почему-то представляла маленькую квартирку, сплошь завешенную плакатами и постерами, но все оказалось гораздо скромнее. У дяди Бритни в комнате нашлось всего два запрещенных диска, а вот На-На, похоже, отрывалась на полную катушку. Там была и куча кассет, и даже целый альбом с любовно собранными картиночками и заметочками про Курта Кобейна. Все это добро мы тоже сложили в коробки и унесли в надежное место.

А уже на другой день вернулась На-На из тюрьмы. Ее, как прежде не замеченную в опасных связях, поставили на учет и тут же отпустили, так как закон запрещал держать таких людей дольше. А вот дяде Бритни не повезло - его оставили досиживать до конца месяца, и потом заплатить штраф.

На-На не особенно заморачивалась пребыванием в тюрьме, и это нисколько не отразилось на ее веселом характере. По ее словам, из бывших на концерте забрали человек двадцать, не больше. Остальные успели разбежаться.

- Мы так клево там развлекались! - смеялась она. - Мы стали петь арийские песни, чтобы их позлить. Вот поэтому, наверное, меня и сплавили пораньше - чтобы не надоедала.

Смех смехом, но без дяди Бритни нам было неуютно. Собираясь по вечерам в клубе, мы все так же слушали "Живое радио" и позывные передачи "Кошмары": "С металлическим приветом, ваши кошмавры и кошмаврики!". В один из вечеров Алсу предложил новый план действий.

Вспомнив многолетний опыт наших дедов во время революций, мы стали печатать листки с примерно таким текстом:

"Металл жив!

Нас убивали, но мы воскресли.

Нас ищут, но не находят.

Нас много".

И скромная подпись:

Всемирная ассоциация металлистов "Цепи и звенья".

Название Алсу объяснял так: мы все - звенья, простые металлические звенья, собранные в одну длинную цепь. Четыре цепи - четыре группировки нашего города. А "всемирная" - так, для форса.

Для верности мы еще прибавляли к этому несколько строчек из любимых песен.

Как-то вечером, прихватив по пачке прокламаций, мы с На-Ной и Алсу отправились распространять листовки.

Шел десятый час, на улице уже стемнело настолько, что лица казались белыми пятнами. Но случайных прохожих было мало – начинал действовать комендантский час, введенный в нашем городе в незапамятные времена. Нарушить его само по себе было незаконно, но что терять нам, и так связавшим свою жизнь с запретным плодом?

Мы пробирались проходными дворами, прыгали через заборы, пролезали в самые узкие щели, но к утру на всех дверях домов и магазинов появились наши воззвания.

Я вернулась домой, донельзя уставшая и сразу завалилась спать. Но долго наслаждаться отдыхом мне не пришлось, - зазвонил телефон и Алсу, даже не дав мне слова сказать, сразу же заорал в трубку:

- Врубай телик, там про нас говорят!

Это меня окончательно разбудило, я ткнула на кнопку пульта и в прояснившемся экране увидела толпу, скопившуюся возле дверей центрального магазина, где вчера мы оставили целый плакат, посвященный металлистам.

- Город в панике, - тревожно-значительным голосом вещала дикторша, - из-за ночных хулиганов, расклеивших на стенах, листки с отпечатанным текстом.

Она процитировала наше послание, дальше показали какого-то мужика, срывающего плакат с дверей, все чего-то кричали, но я не стала слушать и выключила телевизор.

- Ну как? - торжествующе спросил Алсу.

- Отпадно, - согласилась я. - Теперь они целый месяц будут вспоминать металлистов, проводить голосования по поводу того, что с нами делать, и закончится все нашей ссылкой куда подальше.

- Нет, послушай, ведь они наконец поймут, что металлисты есть, и с нами надо считаться!

- Ну да, как же, и на радостях выберут тебя президентом.

- Тебе что, не нравится идея с листовками?

Алсу был обижен - инициатива расклеивания листовок принадлежала ему.

- Нравится, почему же нет. Если придумаешь еще что-нибудь грандиозное, звони.

Я повесила трубку и попыталась заснуть, но через пять минут позвонила На-На и тоже принялась излагать свое мнение насчет листовок. Я послала ее к Алсу.

Пока они вдвоем планировали гениальные свершения, я нормально выспалась.

Вечером того же дня я поехала в клуб. Алсу и На-На, воодушевленные утренним шухером, составляли новые планы, так что я попала в самый центр атаки. Они, перекрикивая друг друга, орали в мои бедные уши все придуманные идеи, совещались, не слушая возражений, и составляли списки объектов для следующего нападения. По их расчетам выходило, что за ночь каждому из нас предстояло наклеить около сотни листовок, не считая плакатов, которых тоже хватало.

Я взяла калькулятор. Если учесть, что на одну листовку мы тратили, пускай, пять минут (высматриваешь место, быстренько намазываешь лист клеем, вытираешь, убегаешь), то 5х100=500, или порядка восьми с половиной часов.

- Все ясно, - вздохнула я, - до утра мы не управимся.

- К чему такой пессимизм? - усмехнулся Алсу. - Я, например, сегодня расклею, скажем, штук двадцать-тридцать листовок, завтра столько же, и далее тем же маршрутом без остановок до конечной.

- Нет, - замотала головой На-На, - нам нужны помощники. Абба правильно говорит, мы втроем не справимся, даже если будем клеить по сотне листовок еженочно. Нам надо привлекать к этому делу ребят из других группировок.

- Мы не можем так рисковать! - возразил Алсу.

- Да перестань! - выкрикнула На-на, вскакивая. - Как будто они не рискуют, приходя на концерты. Или ты предлагаешь вообще ничего не делать и дальше прятаться?!

Сердитую тишину нарушила я.

- Народ, давайте не ссориться. Риск есть, это верно. Но мы не попсятники, чтобы бояться каждой тени. Недовольные могут строем отправляться на концерт Киркорова.

Короче, они еще некоторое время поспорили, и Алсу сдался. Решено было отправить кого-то (тут они почему-то дружно посмотрели на меня), кто убедит наших коллег из западной группировки оказать содействие нашей безумной затее.

Мне, понятное дело, не очень-то хотелось ехать куда-то и кого-то там уговаривать, но дело партии - дело каждого. На следующий день я отправилась в штаб союзников.

5. С кем ты?

Найдя, не без труда, подвал, в котором проходил тот роковой концерт Арии, я подергала ручку. Потом негромко постучала. Потом громко. Потом обошла дом и  попыталась найти хоть одно окно в подвале. Желаемых результатов вся эта беготня не принесла, я уже собиралась плюнуть на "дело партии" и уходить, но тут дверь открылась, и ко мне вышел тот самый бородатый мужчина, который помогал арийцам бежать от полиции. Я остолбенело смотрела на него, пока он меня не окликнул.

-Тебе чего здесь надо?

-Я ищу этот…

Я лихорадочно стала вспоминать, как называется их кружок. Музыка, какие-то смутные ассоциации. Виолончелистов? Нет. Это связано с Арией. Черт, забыла. Гитаристов? Нет. Что же это такое?

Я был скрипачом,

Мой талант - мой грех,

Жизнью и смычком,

Я играл с огнем…

- Я ищу кружок, где учат играть на скрипке, - наконец вспомнила я.

Он недоверчиво оглядел меня и сложил пальцы в "козу".

- Хэви-метал форева!

- Ария форева! - с облегчением произнесла я, тоже делая "козу". Он пропустил меня в подвал.

- Артур, кто там пришел? - раздался голос из темного коридора.

Артур протолкнул меня в зал, тускло освещенный почти перегоревшей лампочкой. В полумраке я разглядела человек пять, сидевших на низеньком диване у стены, и еще нескольких в глубине помещения. На сцене тонко поблескивала железная нога микрофонной стойки.

- Свои, свои, - отозвался Артур за моей спиной.

- Ты кто? - спросил меня один из парней.

- Меня зовут Абба, это южная группировка.

- Тогда садись, рассказывай. Ребята, включите свет.

Мне пододвинули стул, явно помнивший Куликовскую битву, я села и зажмурилась от яркого света - теперь они не прятались.

- Ну, Абба, выкладывай, с чем пришла. Меня, кстати, зовут Тату.

Я не стала спрашивать, что за группа подарила ему первую букву псевдонима, а поведала о нашей затее с листовками. Ребята, разумеется, тоже догадывались, чьих это рук дело, и очень одобряли наши действия. Они забрали у меня пачку листовок, пообещали их сегодня же ночью начать распечатывать и клеить по городу. В ответ Тату рассказал о своих подвигах: они активно вели переговоры с группой Ария, чтобы те тоже оказали какую-то помощь фанатам. Арийцы пообещали дать благотворительный концерт, все средства от которого пойдут на штрафы за пойманных металлистов.

Металлисты дали мне билеты на предстоящий концерт, я попрощалась, и Артур вывел меня во двор.

Дома я собралась позвонить Алсу, но вовремя вспомнила, что они с На-Ной собирались в город - распространять листовки. Тогда я поужинала, спрятала билеты в надежное место, и уселась с книгой к окну, по пути вставив в плеер сборник лучших песен Арии. Где-то на третьей-четвертой песне (кажется, на "Отшельнике"), в дверь позвонили. Я подскочила от неожиданности. Сердце сразу же часто-часто застучало, как у пойманного вора. Я выбралась из кресла, на всякий случай накрыла плеер диванной подушкой и подошла к дверям.

- Кто там? - прочистив горло, спросила я.

- Прошу прощения за беспокойство! Я представляю городскую организацию по борьбе с радикальными проявлениями, в частности, с так называемыми металлистами. Вы не могли бы открыть дверь?

Дверь я открыла, признаться, с большой неохотой. Если теперь все, кому не лень, будут приходить и мило сообщать, что они пришли бороться против металлистов (и меня в частности), то долго я такой жизни не вынесу.

Организацию представлял симпатичный мальчик лет семнадцати, белобрысенький, в нелепой красной кепочке с огромным козырьком. Кроме кепочки, на нем был широкий непромокаемый плащ, черные отутюженные брючки, а на боку висела красная кожаная сумка. В руках он держал какую-то брошюрку.

- Позвольте вручить вам небольшую программку. В ней говорится, по каким признакам можно отличить так называемого металлиста от обычного человека, как вести себя при встрече с ним и много другой полезной информации. Также я хотел бы пригласить вас и ваших друзей, если это возможно, посетить нашу завтрашнюю лекцию "Как спасти себя от металлистов". В ближайшие выходные в городе пройдет манифестация, посвященная этой актуальной для нас проблеме, и я бы порекомендовал посетить и ее тоже. Благодарю за внимание.

Сжав в руке врученную стопку цветных бумажек, я сдержанно поблагодарила его и поспешила закрыть дверь.

Содержание программки было далеко не ново, нечто подобное, с названиями "Как бороться с тараканами" или "Что делать при угрозе наводнения", нам постоянно кидали в почтовый ящик. На этот раз, правда, они переделали название и "тараканов" заменили "металлистами", а смысл остался прежним. А вот насчет лекции идея показалась мне хорошей. Дядя Бритни всегда говорил, что, чем больше тебя заметят в попсовости, тем меньше подозрений.

Впрочем, в этой программке было и кое-что интересное. Например, там описывали стандартного металлиста как человека в черной кожаной куртке с косыми молниями, называемой "косуха", с цепями и кожаными ремешками, в плеере у которого непременно играет "безобразный утомляющий шум".

Интересно, что бы они написали о балладах Металлики?

Because you're unforgiven too…

Cause you're unforgiven too…

"Но, - предупреждала книжечка, - будьте бдительны, дорогие сограждане, потому что металлисты злы и коварны. Они прикидываются обычными людьми, вашими друзьями и соседями. Будьте внимательны, не попадите в их сети".

Смех, да и только.

Я все-таки набрала номер Алсу. Он оказался дома, и я ему тут же сообщила о завтрашней лекции.

- Конечно, нам обязательно надо туда сходить, - поддержал меня самый преданный фанат Арии и неисправимый металлист, - и На-Ну взять с собой. Ей тоже будет полезно послушать. Проагитируй сие знаменательное событие среди своих знакомых, а я потрясу своих. Я сейчас перезвоню Глюкозе и Рики Мартину, а ты звякни На-Не и Шакире, что-то он последнее время не шевелится.

Я покивала в трубку и позвонила двоим вышеозначенным металлистам. На-На сразу согласилась, а вот Шакира не решился выходить из дома, сказав, что за ним, кажется, следят.

Ну, слежка - дело нехитрое. Каждый из нас в глубине души уже заранее ждал, что однажды обнаружит не одну тень за спиной, а две и больше. Я пока раздвоений тени не замечала, поэтому посочувствовала Шакире и повесила трубку.

6. Игры не для нас.

На лекцию мы пришли всей группировкой, почти в полном составе (есть учесть, что дядя Бритни в тюрьме, а Шакира отсиживается дома). Алсу, Глюкоза и Рики Мартин - джинсовых костюмчиках, нам с На-Ной пришлось сменить привычные черные джинсы на гламурные мини-юбки и надеть розовые майки со стразами. На-на набила рот жвачкой и с чпоканьем выпускала ароматные пузыри. Я, проклиная все на свете, цокала на десятисантиметровых шпильках.

- Образцово-показательные металлисты, - ехидничал по дороге Алсу. Его бесили слишком низко сидящие на теле джинсы, но ради нас он терпел.

В небольшом зале клуба  садоводов-любителей до начала лекции мы чинно ходили возле раскрашенных стендов, разглядывали карикатуры на рокеров и знакомились со способами выявления металлистов среди простого народа. Играла веселая музыка, от слащавости которой у меня разболелись зубы. Я присела на скамейку и вытянула ноги. Рядом сел Алсу, украдкой зевавший в кулак.

- Скукотища! - протянул он, поглядывая на намалеванный над входом плакат "Избавим город от "железа"!".

Я кивнула, комкая в руках свежеотпечатанный буклет "Творчество Анжелики Варум как зеркало современной эстрады".

Среди слушателей я заметила парня, отличавшегося от остальных. Что-то, уловимое лишь шестым чувством, привлекло мое внимание. Я смотрела на него, смутно чувствуя, что он - один из нас.

- Кто это? - тихо спросила я у Алсу, показав на того парня.

Алсу наморщил лоб.

- Это Кристина Агилера, - наконец выдал он. - Он из восточной группировки.

Поясню, что в городе, разделенном на четыре зоны, существовали соответственно четыре группировки. Два из них - наша южная и соседняя западная, куда я вчера ходила в гости, фанатели от Арии. Нет, разумеется, кроме арийцев сюда входили и другие фанаты, но как бы основной считалась Ария. А вот две другие - северная и восточная - считались фанатами Короля и Шута (шутники, как мы их называли). Арийцы недолюбливали шутников, а шутники не терпели арийцев. Почему произошел такой разлад в дружной семье металлистов (в нашем тихом и спокойном городе металлистами называли всех, будь он панк или рокер), я не в курсе, но такой расклад существовал задолго до моего появления в составе арийцев.

В это время всех позвали в актовый зал на лекцию.

Мы сели в третьем ряду, с краю, чтобы в случае опасности выйти как можно быстрее.

Лекция началась с показа слайдов. Симпатичных длинноволосых Брайана Мэя и Яна Гиллана лектор заклеймил как "врагов морали", творчество KISS привело всех зрителей в ужас, а при виде Оззи с летучей мышью поднялся такой шум, что лектор еле добился тишины в зале. Мы с На-ной хихикали как полоумные. К счастью, в общем гуле нас никто не слышал, иначе это выглядело бы подозрительно.

После лекции мы подошли к Кристине Агилере. Он был, мягко говоря, не в восторге от нашего появления.

- Чего вам? - спросил он, нервно оглядываясь по сторонам.

- Ты чего один пришел? - спросил его Алсу. - Мы, как видишь, почти все.

- А вам какое дело? Мне вчера принесли приглашение, я решил сходить. Интересно же, что про нас говорить будут.

- Ты не выпендривайся тут, - сурово предупредил его Глюкоза. - Все в одной луже сидим.

Кристина начал заводиться, но Алсу прервал его.

- Мы объединились с западными. Слышал про листовки? Это мы их клеили. Если хочешь, наконец, добиться легального положения металлистов в городе, присоединяй своих шутников.

- Вы чокнулись! - Кристина распахнул глаза, так, что больше некуда.

- Нет. Мы знаем, что делаем. И вам предлагаем работать вместе. Это не только наше дело, но и ваше.

Шутник подумал.

- Ладно, я своим скажу, но на помощь не рассчитывайте. Шутники никогда не согласятся работать с арийцами.

- Ну, смотрите, вам виднее, - пожал плечами Алсу.

Кристина Агилера пошел своей дорогой, а мы вернулись в клуб, где сидели весь оставшийся день, печатая новые листовки и слушая Черный альбом Металлики.

7. Бой продолжается.

На ночную вылазку мы отправились тоже все вместе. Чтобы легче было работать, мы скооперировались: я отправилась с Алсу, На-На прихватила с собой Рики Мартина, а Глюкоза, способный одним своим видом отпугнуть каждого любопытного, ушел в одиночестве.

Городские власти, настороженные нашим предыдущим демаршем, поступили благоразумно, усилив охрану всех магазинов. А вот нам пришлось несладко. По счастью, все листовки нес Алсу, доверив мне дозорную функцию. Я пробиралась вперед и высматривала подходящий объект, затем он стремительно кидался за мной, мы быстро делали свое черное дело и уматывали. Правда, пару раз нас чуть не сцапали, но это не испортило общего кайфа.

Под самый конец, когда листовок почти не осталось, в одном из темных закоулков спящего города из-за гаражей кто-то большой и вооруженный бросился на нас. Он оттолкнул меня, я отлетела в сторону (на мое счастье, там оказалась куча опавших листьев), и напал на Алсу.

- Бей металлистов! - заорал кто-то под моим ухом.

Вот это было гораздо хуже, чем тихая потасовка в темноте. Листовки рассыпались, на них грохнулся Алсу вместе со злобным попсятником, а меня кто-то схватил за руку и вытащил из кустов. Невдалеке замелькали огни карманных фонариков, и сквозь деревянный заборчик протиснулось несколько защитников правопорядка из полиции нравов. Тащили меня именно к тем фонарикам, но металлисты без боя не сдаются. Я вцепилась в руку тащившего меня полицейского. Сильно, до крови. Собрав все скромные запасы силы и мужества. Он, кажется, зашипел от боли, и я тут же получила по уху.

"Веселенькая жизнь", - подумала я. Алсу тоже врезал своему амбалу, уж не знаю в какое место, но судя по количеству матерных слов, в довольное ценное.

Город твой - двуликий зверь,

Для тебя он днем откроет дверь,

А вот в полночь он объявит тебе -

Ты враг…

Кто-то промчался мимо меня и добавил от себя мощному попсятнику. Приглядевшись, я к своей радости, обнаружила Глюкозу.

- Хэви-метал форева! - пронзил ночной воздух вопль металлиста.

Сообразив, что здесь может прятаться не один десяток металлистов, попсари шаг за шагом скрылись. В траве остался лежать чей-то карманный фонарик. Луч света падал наискось от дороги, отражаясь от белых стенок гаражей.

- Это мне пригодится, - сказал Глюкоза, подбирая фонарик.

Мы не стали собирать листовки, оставив их в напоминание о прошедшей битве.

- Ты как здесь оказался? - спросил Алсу у Глюкозы. Алсу после боя выглядел неважно: рубашка разодрана, ссадина на всю щеку, джинсы в комках жирной грязи. Думаю, я в тот момент выглядела не лучше.

- Я тут рядом был, - сказал Глюкоза. - Услышал, что металлистов бьют и пошел к вам.

- Спасибо, что вовремя подоспел.

- Ладно, до завтра. Я пойду восстанавливаться после пережитого. Ведра валерьянки, надеюсь, хватит.

Мы попрощались с Глюкозой, и Алсу  проводил меня до дома.

Все утро в новостях только и говорили о ночной драке. Попсятников показывали крупным планом, и того амбала, что бил Алсу, и мерзкого урода, тащившего меня из кучи листьев. Урод совал в камеру располосованные мною руки и хвастался, что в одиночку справился со здоровенным металлистом. Со мной то есть. Надо сказать, завтрак от подобного зрелища почему-то даже повкуснел.

Я кинула в стирку грязные вещи, переоделась в цивильное и вышла на улицу.

И тут я обнаружила, что в городе праздник. Столбы пестрели разноцветными флажками, где-то играла веселая музыка (кажется, "Тополиный пух - жара - июль"). Проходя мимо магазинов, я заметила, что наши листовки уже успели завесить рекламками. Мэр сказал "Сегодня праздник", значит, праздник случится несмотря ни на что. Вот и старались владельцы магазинов привести свое хозяйство в порядок после нападения агрессивных металлистов.

В нашем клубе тоже было весело. Пока я шла, к ним в гости пришли западные ребята. Они запланировали на сегодня праздничное шествие металлистов и Тату, главный режиссер, приготовил много сюрпризов для всех, в том числе для нас. 

На самом деле все выглядело довольно комично: ребята, с майками и платками наперевес, собирались провести митинг в центре города и объяснить жителям, что они (металлисты) не такие уж страшные.

- Хорошая идея, - согласился Алсу. После вчерашнего его все единогласно считали героем. - Но это опасно.

- Мы подумали об этом, - перебил его Тату. - Значит, так. Мы взяли напрокат открытый грузовик. Грузовик едет, мы стоим на платформе, с плакатами, с музыкой, и таким образом привлекаем к себе внимание. Если кто-то пытается нас остановить, за рулем сидит опытный водитель, в случае чего он просто сделает пару виражей и увезет нас. Полиция не станет в нас стрелять.

- А потом наши физиономии будут во всех газетах, - хмыкнул Глюкоза. Что бы ему ни говорили, он всегда оставался самым недоверчивым из металлистов.

- А платки на что? Давайте, решайтесь. Грузовик будет здесь с минуты на минуту.

Алсу посмотрел на нас с На-Ной. Мы посмотрели на Глюкозу и Рики Мартина.

- Ладно, - вздохнул Алсу, - давайте попробуем. Но эта затея мне кажется слишком рискованной.

И, что уж греха таить, не ему одному. Но мы решили положиться на судьбу, и она, конечно, не преминула над нами поглумиться.

Этот день мог войти в историю города как небывалое происшествие...

Устроить манифестацию металлистов нам помешал случай. Когда подъехал грузовик, и все начали запрыгивать в него, на дороге послышалось гудение мотора. Мы остановились в недоумении. Подъехал автобус с синими шторками, и к нам вышли два десятка человек, одетых в полицейскую форму. Один из них, крупный мужчина с властным жестоким лицом, держал мегафон.

- Именем закона, вы все арестованы!

- Кто это? - спросила я Алсу.

- Ты не поверишь, но это отец Шакиры, он же начальник отдела полиции нравов, - тихо ответил он.

- Шакиры?

Вот это сюрприз! Оказывается, отец Шакиры уже давно был в курсе всех наших событий и прекрасно знал, в какой из дней мы собираемся выступить.

- Предатель! - воскликнула я, не сдерживаясь от злости.

Алсу пожал плечами. Вперед выступил Тату.

- Именем какого закона? Не того ли, что запрещает слушать нашу любимую музыку? Не того ли, именем которого две недели назад были арестованы наши друзья на концерте? Вы провозгласили свободу для всех, а для нас - нет? Чем мы хуже? Металл имеет право на жизнь! Мы идем доказать это всем. Вы сказали людям, что металлисты опасны, они вам поверили. Теперь мы скажем, что мы не опасны, пусть они верят нам!

- Хватит! Вы арестованы, и будете в тюрьме рассказывать свои сказки. Арестовать их!

К нам подбежали полицейские, но в этот момент грузовик тронулся.

- Стоять! Не двигаться, мы будем стрелять!

- Пригнись, - шепнул мне Алсу.

Я и На-На присели у борта, спрятавшись за спины арийцев. Первый залп был в воздух, а потом они начали стрелять в нас. Пули щелкали по деревянным доскам, кого-то из парней ранило. Передо мной присел Тату. Он был бледен и окровавленной рукой стирал холодный пот со лба.

- Умеешь плавать?

- Не-а, - ответила я. - А зачем?

- Придется научиться. Сейчас поедем по мосту через озеро, и вы с На-Ной выпрыгиваете. Девчонкам не место в драке.

- Я не полезу в воду! - испугалась На-На. - Я умею плавать, но там холодно. Лучше мы здесь посидим.

- Не спрыгнешь, я сам тебя столкну! - крикнул Тату. - Помнишь?

Не жди других.

Пока еще не поздно,

Разбей окно и прыгай под откос…

До берега мы доехали слишком быстро, поэтому, когда Алсу подхватил меня на руки и выкинул из грузовика, я еле успела глубоко вдохнуть. Рядом, подняв тучу брызг, нырнула На-На. Я плавала кое-как, нырять вообще не умела, но пришлось. По-собачьи, отфыркиваясь и кашляя, я погребла к берегу и затаилась среди камышей. Вода действительно была очень холодная, к тому же не слишком чистая, и от меня шарахнулись все лягушки. Под ногами, на мое счастье,  обнаружилось что-то скользкое и твердое, вроде коряги. На ней я и стояла, пока грузовик не уехал достаточно далеко.

Я высунула голову из камышей.

- На-На, - позвала я.

Ветви прибрежной ивы раздвинулись, оттуда на меня смотрела натуральная русалка - мокрая, с пучком водорослей на голове. Я, впрочем, выглядела не лучше.

- Забирайся сюда, - она махнула мне рукой. Я вплавь подобралась к дереву, и мы засели на нижней ветке.

- Как отсюда вернуться в город? - спросила я вторую русалку.

На-На подумала.

- Можно добраться до лодочной станции, но ты не доплывешь.

- Ага, - уныло кивнула я, выжимая воду из волос. Было чертовски холодно. - А еще есть варианты?

- Есть. Раз уж мы все равно мокрые и грязные, можно перейти сквозь камыши к лесу, а там недалеко до шоссе.

Я с тоской оглядела свои джинсы. Славное боевое крещение, только утром надела чистые. Выбора не было.

- Ну да ладно, - сказала я, слезая с дерева.

Мы пошли вдоль озера. На-На шла впереди, как маленький танк, сминая камыши. В лесу мы выжали штанины, счистили с себя ил и вынули из волос тину. Дорога до дома была длинной и утомительной. Никто не желал нас подвозить, а в автобус мы не полезли - все деньги остались где-то в камышах. Пришлось больше часа идти пешком.

Я вернулась практически без задних ног от усталости и долго отмокала в горячей ванне, надеясь, что сегодняшнее купание не свалит меня с температурой.

Проснулась я как раз к вечерним новостям. Что меня удивило, так это ни одного слова не было сказано о нашей сорванной демонстрации. Народ по-прежнему гулял, веселился, о металлистах никто не вспоминал. Это показалось мне странным, и я позвонила Алсу. Телефон молчал. Долгие-долгие гудки в пустой комнате - никого. Я позвонила На-Не, но она, похоже, спала. Я оставила на автоответчике сообщение, что Абба добралась благополучно, и тоже легла спать.

8. Не хочешь – не верь мне.

Всю ночь я проспала спокойно и наутро была готова к новым свершениям на благо хэви-метала. На моем автоответчике появились две новые записи - На-На сообщила о своем недомогании после холодной ванны, а вторая запись принадлежала Алсу.

- Привет. Это я. Не волнуйся, я в полном порядке, в отличие от остальных, но подробности узнаешь позже. Я не знаю, когда вернусь, поэтому, если тебе не трудно, повесь на дверь клуба объявление: "Авиамоделисты уехали на межгородские соревнования". Те, кто знает, поймут. Будь осторожна. Пока.

Я съездила в клуб и повесила объявление. Охраны возле клуба не наблюдалось, но возможно, за ним могли следить тайно.

Поскольку из фанатов осталось не так много народу, мы с На-Ной решили затаиться на время.

Я периодически навещала наш одинокий клуб, стирала пыль с бумажных самолетиков и вместе с На-Ной считала, сколько дней осталось до концерта Арии. Но незадолго до этого случилось еще одно событие.

Как обычно, я сидела в клубе, перечитывая записки дяди Бритни - своеобразную летопись металлистов. Вдруг в дверь кто-то легонько постучал. Я спрятала записки в потайной ящичек и подошла к окну. Снаружи стоял какой-то незнакомый парень и задумчиво смотрел на объявление о закрытии.

"Шпион", - сразу подумала я. Хотя на шпиона он был совсем не похож. Парень покрутился возле дверей и вроде бы отошел. Я потихоньку отворила дверь, и мы с ним столкнулись нос к носу.

- Ты кто? - спросила я.

- А ты кто? - спросил он меня.

Ну да, так я и рассказала. Кто я, и чего тут делаю.

- Что надо? - я уже начала злиться.

- Я слышал, здесь живут металлисты...

Я не дала ему договорить и втащила в клуб.

- Ты бы еще громче это сказал! А зачем тебе металлисты?

Он растерялся.

- Ну, как же, я тоже вроде как металлист.

- Что слушаешь?

- Металлику.

Да, я тоже с нее начинала. Хорошо, металлист новоявленный, тогда проверим.

Trust I seek and I find in you

Every day for us something new...

Он подхватил:

Open mind for a different view

And nothing else matters...

- И нафинг элс меттерс, - согласилась я. Допустим, он действительно металлист.

Мы сели за стол.

- Как ты нашел наш клуб?

- Да в Сети порылся. Там много чего есть про металлистов, а вот адреса нет. Пришлось через друзей узнавать.

Он поманил меня и прошептал:

- Я знаю дядю Бритни. Они с моим отцом раньше вместе работали.

- И давно ты стал металлистом?

- Нет, с прошлого месяца. Я слышал, у вас тут можно диски купить?

- Диски мы не продаем. Если хочешь послушать - подожди, когда клуб откроется.

- А что случилось?

- Две группировки попали в засаду.

Я рассказала ему, как все произошло. Новичок оказался понятливым - и посочувствовал тяжелому положению собратьев по металлу, и предложил свою помощь. Он прямо горел желанием что-нибудь сделать ради своей Металлики, но я пока охладила его пыл, сказав, что без одобрения остальных не могу принять в наши ряды кого бы то ни было.

Я не знала, стоит ли верить человеку с улицы, непонятно каким путем нашедшего клуб. Поговорив с Алсу, который вместе с Тату и остальными продолжал скрываться, я решила для начала дать новичку пробное задание - расклеить листовки. Отдав на следующий день ему пачку прокламаций, я велела ему ночью повторить подвиг Алсу, На-На и мой собственный. Не знаю, как ему это удалось, но на утро листовки висели точно в указанном месте.

Парень был принят в ряды металлистов под именем Мадонна.

Тем временем На-На и я готовились к концерту. Навестили оставшихся ребят из западной группировки, представили им Мадонну.

Мадонна неплохо рисовал, и благодаря ему мы обзавелись новыми плакатами взамен отобранных полицией.

На концерт собралось смехотворное количество народу - нас трое, и человек десять западников.

В прошлый раз, как я узнала из разговоров, клуб пытались закрыть, но дядя Бритни сумел даже из тюрьмы приостановить дело.

Мы сгрудились возле сцены, ожидая появления главных арийцев. Мадонна даже пошутил по этому поводу, сказав, что музыкантам можно даже не играть, а просто устроить приватные посиделки с фанатами. Кипелов сотоварищи на недостаток зрителей не жаловались. Они как обычно бодро трясли редеющими шевелюрами, прыгали по сцене и в конце объявили "лирическую металлическую" - "Осколок льда" - посвященную нашим дорогим металлюгам, персонально Тату и дяде Бритни. Кстати, с последним у группы сложились очень хорошие дружеские отношения. Мы тут же достали зажигалки, и маленький зал осветился крохотными огонечками. Мадонна галантно пригласил на белый танец На-Ну, а я предпочла помахать зажигалкой, подтягивая вслед за вокалистом:

Я любил и ненавидел, но теперь душа пуста.

Все исчезло, не оставив и следа,

И не знает боли в груди осколок льда...

Согласно договоренности, деньги за концерт должен был получить Тату, но его не было. Поэтому, когда мы переодевались после зажигалова, Кипелов спустился со сцены и подошел к нам.

- Кто из вас Абба?

- Это я, - ответила я.

- Ты не торопишься? Тату велел передать тебе все деньги, они там, в гримерке.

Пройти за кулисы, в святая святых арийцев, вместе с самим Кипеловым - это ли не мечта всех фанатов? Разумеется, я согласилась не раздумывая. Мадонна с На-Ной мгновенно улетучились, словно их и не было, остальные тоже расходились.

Гримерка легенд хэви-метала оказалась небольшой скромной, если не сказать бедной, комнаткой.

На стенах висели постеры разных групп, в первую очередь "Iron Maiden" и "Manowar". Кипелов усадил меня на старенький табурет и пошел искать деньги. У меня над головой висела кожаная куртка-косуха с непонятными нашивками, в углу лежали чехол от гитары и сломанная барабанная палочка. Напротив меня сел уставший Манякин. Он снял футболку с жутким черепом на груди и откинулся на стул.

- Привет, - сказал он мне басом.

- Здрасьте, - ответила я, с любопытством наблюдая за ним.

- Поставь чайник, пожалуйста. Пить хочется.

Я взяла со стола черный электрический чайник с треснувшей ручкой и открыла крышку. Воды в нем не было.

- Туалет дальше по коридору, - сказал барабанщик.

Я нашла туалет, правда, только мужской, все равно там никого не было. Вода в кране была холодная и мутноватая. Я налила полный чайник и вернулась в гримерку.

Манякин уже переоделся и сидел за столом, обмахиваясь газеткой. За коричневой шторкой кто-то невнятно напевал про ангельскую пыль, а на облезшем кресле с гитарой в руках сидел Холстинин, потренькивая струнами.

- Вот спасибо, ставь его сюда, - негромко сказал Александр, кивая головой куда-то в сторону. Я поставила чайник на место. - Садись, Валера скоро придет. Как тебя зовут?

- Абба, - сказала я. - Южная группировка.

- Ну как там дядя Бритни? Никаких новостей?

- Никаких.

- А что там с вашими ребятами недавно случилось? Я слышал, Тату готовил какую-то демонстрацию.

- Да, я тоже слышал. Их вроде арестовали.

Из-за шторки вышел Дубинин. Он деловито подсел к столу, по пути достав пару стаканов.

- Нет, они уехали на грузовике, - сказала я.

- И где они сейчас?

- Не знаю. Алсу мне иногда оставляет сообщения на автоответчик. Кажется, у них кто-то ранен.

- В вас стреляли? - поднял голову от гитары Холстинин.

- Да.

Манякин сокрушенно покачал головой. Он выглядел совершенно не по-рокерски, словно у себя дома, в чистеньком домашнем халатике на кухне. С чайником в руках - он наливал в стаканы кипяток.

Вошел Кипелов со свертком.

- Немного, но должно хватить, - резюмировал он. - Я не думал, что придет так мало фанатов.

- Да кто же думал, - развел руками Дубинин. - Если бы не полиция... Теря, ты идешь или нет?

В другом углу кто-то зашевелился, и вышел Терентьев, большой и косматый, словно медведь.

Арийцы чинно расселись вокруг стола, стиснув меня между Манякиным и Дубининым.

Я сглотнула слюну и пожалела, что оставила дома блокнот.

Кипелов надорвал бумажную обертку и вынул пачечку денег.

- Пять тысяч, - задумчиво сказал вокалист. - Негусто.

Он дважды пересчитал деньги, снова обернул их бумажкой и отдал мне.

Холстинин нахмурился и постучал пальцем по столу.

- Слушай сюда, Абба: в первую очередь внесешь залог за дядю Бритни. Дальше уже как получится. Ты уже попадалась? Нет? Тогда сама не ходи, пусть лучше На-На сходит, она все-таки его сестра.

Часть отставь в клубе - Тату приедет, заберет. Им тоже нужны деньги. А мы тогда в другой раз получим.

Тут до меня дошло - арийцы не собирались брать плату за выступления. Вот почему они работают в таких скромных условиях. Да, за это им можно памятник ставить на народные деньги. Хотя, какие, к черту, у народа деньги? Даже на своих друзей-металлистов не хватает.

На прощание арийцы подарили мне большой плакат с автографами, невесело заметив, что подобные подарки в наше время любого доведут до тюрьмы. Но я все равно была рада.

9. Прощай, Норфолк!

Рано утром меня разбудил настойчивый звонок телефона.

- Да? - спросила я, в темноте пытаясь нащупать выключатель.

- Абба, это Шакира!

Ну, начинается... Признаться, он выбрал не совсем удачное время для объяснений.

- Что случилось?

- Я не могу долго говорить, - прошептал Шакира. Судя по обстановке, он звонил неизвестно откуда, причем в любой момент его могли обнаружить. - Мой отец собрал добровольцев. Они хотят сжечь клуб! Ты должна немедленно ехать туда.

- Подожди, подожди, - спросонья я не успевала за его мыслями. - Как - сжечь?

- Дотла! - Шакира почти кричал шепотом.

- Это понятно. А я тут причем?

- Постеры, диски - их надо спасти. Езжай немедленно! Может, ты успеешь...

Он бросил трубку.

Я некоторое время недоуменно смотрела на телефон. С какой радости понадобилось сжигать наш клуб? И почему я должна верить Шакире? Он, конечно, металлист, но его отец - гроза всех металлистов города. Вдруг это подстава? Я приеду, а там меня уже ждут крепкие ребята в форме.

На долгие раздумья не было времени. Я положила руку на трубку, и вовремя вспомнила, что На-На собиралась уезжать сегодня в гости к родственникам. Сообщить бы Алсу и Тату, но они недоступны. Поэтому я набрала номер Мадонны и велела ему срочно приехать в клуб.

Последнюю часть пути я преодолела бегом через проходные дворы. Погода была ясная и солнечная, без ветра, и я почему-то подумала, что в такую погоду клуб будет гореть особенно хорошо. К счастью, я успела. Никого поблизости я не увидела, поэтому сразу же начала собирать попавшиеся на глаза бумажки: заготовки листовок, иллюстрации Мадонны к песням Металлики, диски, майки, наброски текстов песен, а главное - летопись металлистов, принадлежащую дяде Бритни. Пока я копалась в барахле, в дверях возник Мадонна. Мы наполнили сокровищами две железных коробки, перенесли их во двор и закопали в листву под самым развесистым деревом.

На этом дело не закончилось. Мы засели в деревянном домике на детской площадке. Вид отличный, а нас не видно. Долго ждать не пришлось - через несколько минут в конце улицы показались две машины с синими и белыми полосками. Машины подъехали вплотную к клубу, из них выскочили полицейские и приступили к работе. Для начала ребята выбили окна и двери, пошарили внутри, всю  мебель вынесли и сложили кучкой перед клубом. Я видела, как отец Шакиры ходил вокруг кучи, что-то высматривал, но, похоже, ничего интересного не нашел. Он недовольно высказал свое мнение главному из ребят, после чего они принесли специальную самовозгорающуюся бумагу и сожгли наше нехитрое барахлишко. Теперь очередь за клубом. Здание оградили оранжевой лентой, разогнали любопытных и пустили вовнутрь человека с огнеметом.

Сперва из окон показался первый дымок, потом, словно карточный домик, заполыхало и все здание.

Я смотрела на горящий клуб и вытирала выступавшие слезы. Не от бессилия, а жгучие слезы ненависти. Я ненавидела их всех за то, что они есть. За то, что они душат нашу свободу, прикрываясь мнимым благополучием народа. Проняло даже Мадонну. Он потрепал меня по плечу и неожиданно охрипшим голосом сказал:

- Не расстраивайся. Когда-нибудь придет и наше время.

- Надеюсь, до того, как мы состаримся, - уныло согласилась я.

Наш домик догорел дотла. Полицейские потушили остатки клуба авиамоделистов из ручных огнетушителей, погрузились в машины и отбыли.

А вечером мне позвонил Тату.

- Что случилось? - закричал он. - Что с вашим клубом?

- Клуб сожгли, - сказала я.

- Кто? Когда?

- Сегодня утром. Я успела вытащить нужные вещи.

- Черт возьми!

Тату что-то сказал в сторону. Тут же в разговор влез Алсу.

- Абба! Ты в порядке? Тебя не видели?

- Я в порядке. Что делать дальше?

На том конце провода усиленно совещались. Наконец, я услышала голос Тату.

- Переезжайте к нам. Завтра отнесите вещи в подвал. Арийцы отдали тебе деньги?

- Да, да, они у меня.

- Значит, так. Пока спрячь их в надежное место.

- Кипелов велел заплатить за дядю Бритни.

- Тогда лучше заплати. Если немного останется - спрячешь. Мои ребята надежные, вас примут к себе. От шутников нет новостей?

- Какие там новости, - махнула я рукой. - Они все попрятались.

- Если появится Кристина Агилера или Кайли Миноуг (он из северной группировки), скажи, что мы готовы сотрудничать.

- Обязательно, - кивнула я.

Я не надеялась на шутников. По правде говоря, ну какое им до нас дело? Конечно, как сказал Глюкоза, мы все сидим в одной луже. Сегодня сожгли наш клуб, и никто не гарантирует, что завтра не пойдут сжигать их притоны. Но ведь гораздо безопаснее отсиживаться по углам, на цыпочках пробираться на концерты, чем открыто выступить против всех.

С горя я врубила "Антихрист-суперстар" Мэрилина Мэнсона. От его нечеловеческих завываний на душе стало особенно муторно. Тем не менее, именно от него мое настроение если не поднялось, то уравновесилось. Я завалилась на диван с наушниками и долго лежала, рассматривая узоры на люстре.

They love you when you're on all the covers

When you're not then they love another...

Вот и мы так, с горечью думала я. Если бы мы слушали "Фабрику звезд" или "Руки вверх", нас бы все любили и всё прощали. Но нет - нам надо что потяжелее, несмотря на запреты, несмотря на угрозы. Люди гибнут за металл, люди гибнут за металл... Странно, что тот, кто писал эти слова и не подозревал, насколько двоякий смысл заключен в них. Двоякий для нас, металлистов.

Как-то раз Глюкоза признался:

- Десять лет назад моего отца убили за Пинк Флойд.

- Причем тут Пинк Флойд? - удивилась я.

- А им было без разницы, - со злостью в голосе ответил Глюкоза. - Им лишь бы убить. С тех пор я поклялся всеми силами помогать металлистам. Я добьюсь свободы для металла, чего бы мне это ни стоило!

А сколько таких погибло в те времена! За KISS, за Nazareth, за Iron Maiden, за Deep Purple, за многих и многих.

Доживут ли мои дети и внуки до тех времен, когда металл можно будет слушать открыто, не боясь нападения  из засады?

Диск закончился. Я скинула наушники на пол и заснула. Что ждет меня завтра?

10. Тебе дадут знак.

Завтра наступило, как всегда, внезапно. Едва проснувшись, даже не позавтракав, я полезла в Паутину слушать радио. Набор песен для разогрева - Nightwish, далее Rammstein (какое без него утро?), потом пара молодых групп, и на сладенькое - Nirvana.

"Кстати, о Нирване", - подумала я и позвонила На-Не. Мой звонок разбудил ее, так что известие о пожаре мне пришлось повторять несколько раз, пока она не проснулась окончательно.

- Что же дальше? - растерянно спросила На-На.

- Тату велел отнести вещи к западным. У меня деньги для дяди Бритни. Ты когда собираешься к нему ехать?

На-На потянулась, сладко зевнув в трубку.

- Сегодня, наверное.

- Давай встретимся часика через два у западных. Я отдам тебе деньги, а потом мы с Мадонной разберемся, где что лежит. Я вчера так торопилась, что все вместе сложила - и нужное, и ненужное.

- Может, лучше со мной в тюрьму съездишь? Что-то мне одной не хочется.

- Ну, ладненько, тогда.

Мы распрощались.

В тюрьму мне, как и На-Не, не хотелось. Оставив Мадонну у западных разбирать коробки, мы поехали на другой конец города. Долго ждали автобус, потом еще полчаса топали по каким-то закоулкам, пока не нашли высокий красный забор. За забором виднелось грязно-белое здание с решетками на окнах. Табличка на воротах гласила: "Здание окружной тюрьмы. Прием посылок с 14 до 16. Посещения разрешены с 12 до 17". Мы прошли вовнутрь и спросили у первого же охранника, где здесь можно заплатить штраф. Он нас отправил дальше по асфальтированной дорожке, прямо, и после цветника направо.

Народу нам встретилось немного. Двое ребят в серых рабочих костюмах копали землю, рядом еще трое вытаскивали из холщовых мешков тощие деревца и складывали их вдоль дорожки.

- Трудотерапия, - усмехнулась я.

- Эй, девчонки, закурить не найдется? - весело спросил один из парней с лопатами. - Все хорошо, вот только не хватает сигарет. Их нет.

Ну конечно, это же "Пытка тишиной" Арии!

Я еле сдержала торжествующую улыбку. Наши люди! Всегда приятно увидеть своих, но, к сожалению, не в тюрьме.

На-На поднялась на широкое каменное крыльцо к окошечку в стене. Пока она отдавала деньги, я отошла в сторону и села на скамейку, чтобы завязать шнурок и немного передохнуть перед обратной дорогой. Все окна тюрьмы по случаю невыносимой духоты были распахнуты настежь.

Разбежавшись, прыгну со скалы-ы-ы...

Услышала я чей-то голос в одном из окон.

- Нет, давай лучше "Проклятый старый дом", - попросил кто-то.

- Ну давай, - согласился первый голос. Они запели вдвоем, очень тихо.

Мне слишком тесно взаперти,

И я мечтаю об одном -

Скорей свободу обрести...

- Черт возьми! - прошептала я. Шутники! Они тоже в тюрьме.

Я подошла к каменной ступеньке, огляделась, и с высоты в полтора метра спрыгнула в палисадник. 

- Кто здесь? - спросили встревоженные шорохом шутники.

- Свои, - отозвалась я.

Из-за решетки на меня в упор смотрел длинноволосый парень. На худом запястье у него болтался кожаный браслетик с вышитыми буквами "КиШ".

- Ты кто?

- Я арийка. Меня зовут Абба.

- Кайли Миноуг. Можно просто Кайли, - сказал он, протягивая мне руку через прутья.  - Главный шутник северной группировки. Дошутился, теперь сижу здесь. А ты откуда?

- Я из южной. Я пришла навестить дядю Бритни.

- Слушай, - он вдруг схватил меня за руку. - Не уходи. Это ваши расклеивали листовки?

- Да.

- Где Тату?

- Я не знаю. Полиция сорвала наше выступление, он и остальные скрываются.

- Я слышал, вы предложили объединиться?

- Да, но Кристина Агилера сказал, что...

- Я знаю, - нетерпеливо перебил он меня. - Он сказал, что арийцы и шутники никогда не сработаются, но он был не прав. Я согласен. Подожди...

Он отошел от окна, пошуршал чем-то и снова высунулся.

- Отнеси эту записку моим друзьям.

- Куда?

Он назвал адрес.

- А если они не поверят?

Кайли задумался, и содрал с руки браслет.

- Возьми, покажешь им. А теперь иди - я слышу шаги за дверью. Удачи тебе.

- Тебе тоже.

Я кое-как влезла обратно на ступеньку, проявив чудеса ловкости. На-На уже заплатила и ждала меня на скамейке.

- Ты откуда такая взялась? - удивленно спросила она. Я оглядела себя: на темных джинсах четко отпечаталась вся побелка стены. Пока я стряхивала грязь, На-На жаловалась, что ей не разрешили повидаться с братом, а выпустят его не раньше, чем через две недели.

- Я только что разговаривала с Кайли Миноуг.

- Он в тюрьме?

- Да. Их, похоже, всех накрыли.

На-На окинула взглядом грязые стены тюрьмы.

- Скоро все здесь будем...

- Кайли просил съездить к шутникам, отдать им записку. Ты как - со мной?

- Давай сделаем все по-честному: возьмем Мадонну, возьмем кого-нибудь из западных и поедем все вместе. Это будет настоящая встреча металлистов.

Мы вернулись в подвал западных. Идею прокатиться до шутников с энтузиазмом приняли немногие. Они, как и я до недавнего времени, не надеялись на действенную помощь, несмотря на заверения Кайли. И все же, кроме меня, На-ны и Мадонны, к шутникам согласились отправиться Дима Билан (кстати, горячая поклонница Дио) и Виагра.

11. Рабство иллюзий.

Убежище шутников находилось на северо-востоке города, причем и северные и восточные вполне удобно соседствовали в одном большом гараже.

Адрес, который назвал мне Кайли, только на первый взгляд казался легким. Когда мы пришли в тот район, нам пришлось немало погулять вокруг да около, пока не нашли ту самую маленькую улочку. В конце этой улочки и располагался гараж шутников. Уже у самого входа мы услышали тихую-тихую музыку. Под гитарный перебор несколько человек пели "Ели мясо мужики".

Виагра, как самый старший из нас, постучался в стену (дверь мы так и не нашли). Голоса мгновенно стихли, свет, слабо струившийся снизу из-под стены, погас. Виагра постучал еще раз.

- Наро-од, открывайте! Мы свои.

Одна из железных пластин отодвинулась, и в просвет кто-то выглянул.

- Чего вам надо?

- Мы поговорить пришли.

- Кто - мы?

- Арийцы, - ответил Мадонна, понизив голос.

- Чем докажете?

Я вытянула руку и потрясла браслетом Кайли Миноуг.

Внутри зашевелились. Заскрежетало железо, скрипнули засовы, и пластина поддалась напору.

- Заходите, - пригласил нас шутник.

Мы вошли. Гараж шутников отличался от южного домика и от западного подвала только отсутствием мебели. Не знаю, может им сидеть удобнее на голом полу, чем на старых стульях?

Шутников было гораздо больше, чем арийцев, даже если бы мы собрались все. Что меня удивило, так это многочисленность девчонок. Среди арийцев было всего шестеро - На-На, я и еще четверо из западных. А среди шутников их было не менее пятнадцати.

Итак, мы вошли. Кристина Агилера, вынырнув откуда-то из-за наших спин, предложил не стесняться и рассаживаться прямо на полу - так принято. Мы, вздохнув по чистоте джинсов, сели.

- Какие новости? - спросил Кристина.

Я решила взять инициативу на себя.

- Вам письмо от Кайли Миноуг.

- Ты видела Кайли? Как они там? Скоро их выпустят? - забросали меня вопросами шутники и шутницы.

Я отдала записку и браслет Кристине. Он прочитал письмо и передал его дальше по кругу.

- Значит, все-таки решил, - задумчиво произнес он.

- А что с ними случилось? - пользуясь паузой, спросила На-На.

- Да как всегда - облава на концерте. Кайли забрали, Энрике Иглесиаса, Дженифер Лопез, Сливки. Да много кого забрали.

- И что, вы собираетесь и дальше сидеть здесь? - возмущенно спросила На-На. - Вы же должны что-то делать!

- А ты предлагаешь выйти на улицу, чтобы нас всех арестовали? Хватит, нас и так осталось немного.

- Нас гораздо меньше, но мы не прячемся по подвалам, - заметила Дима Билан.

- Ну это вы, а это мы, - пробормотал Кристина. Мне показалось, что он готов к решительным действиям, но что-то ему мешает сделать первый шаг.

Мы молчали. Молчали и шутники. Каждый из нас мог стать и жертвой, и героем, и трусом в борьбе за свободу тяжелой музыки. Были герои, были жертвы, но вот трусов... От решения шутников зависит исход тихой войны.

- Вы правы, арийцы, - вздохнул Кристина. - Мы должны объединиться. Но для начала нам нужно вытащить из тюрьмы своих друзей.

- Нам тоже надо найти своих, - оглянувшись на меня, сказал Мадонна. Я кивнула. Вот только где же их найдешь?

- Поможем друг другу. Сегодня ночью мы нападем на тюрьму, а утром отправимся искать ваших арийцев. Идет?

Ох, не люблю я вот таких резких движений. То они жмутся и мнутся, не зная, что сказать, а потом вдруг предлагают планы один другого грандиознее.

- Идет, - согласились мы. Пути назад не было.

Ночь. Тихо-тихо. Возле красного забора возникают две тени, за ними еще пять. Одна тень, с помощью друзей влезает на забор и спрыгивает. За ней туда перебираются остальные. Еле слышно шелестят ветки - к ним привязана веревка на случай опасности. С дороги не заметно, но за автобусной остановкой засели еще трое - это наблюдатели. Они в любой момент готовы подать предупреждающий сигнал. На соседней улице ждут своего часа остальные металлисты.

Я спрыгнула с забора и вжалась в стену. За мной крались На-На и Мадонна. По нашим следам идут Кристина и Виагра. Наша задача самая сложная - проникнуть в отделение для металлистов (в тюрьме их держали отдельно) и, не поднимая шума, открыть двери камеры. Собственно, гораздо сложнее именно заставить охрану открыть внешнюю дверь, а дальше дело техники.

Мы попадаем в здание тюрьмы через окно туалета.

- Иди вперед, - шепчет мне На-На. - Ты самая мелкая, тебя не заметят.

Ну спасибо за "мелкую".

Я, согнувшись в три погибели, ползу по коридору. Мимо окошка для выдачи справок, мимо каких-то фикусов на подоконнике. Впереди я замечаю небольшой столик, видимо, для охраны, но там пусто. Я подбегаю к столику. На нем лежат толстые переплетенные книги учета поступивших. Полистав, я нахожу несколько незнакомых имен, обведенных в кружочек – это, видимо, металлисты. Выдергиваю страничку – какая никакая, а карта - и прячу в карман. Где-то слышны шаги - я мгновенно ныряю за шторку у окна. Мимо проходит здоровенный дядька в форме, с подносом в руках, и исчезает в одной из комнат. Видимо, у охраны поздний ужин. Я вижу, как за окном мечутся тени - наши на подходе.

"И орден посмертно", - шепчу я. Черный юмор. Сейчас не до этого.

Я продолжаю красться к заветной двери. Сейчас от меня зависит многое, очень многое!

Деликатно стучу, по пути лихорадочно соображая, что бы такое сказать. На мое счастье, выглядывает молодой симпатичный охранник.

- Привет, - говорю я самым ангельским голоском.

- Привет, - он расплывается в ответной улыбке. Похоже, миловидные девушки, по ночам разгуливающие по зданию у них в порядке вещей, иначе бы он уже поднял вой. Не тюрьма, а проходной двор, елки-палки… Или это нам в кои-то веки сопутствует удача?

- Извините, у вас нет швабры? - произношу я первое, что пришло в голову.

- Ты уборщица? - он продолжает улыбаться.

- Да. Мне не надолго, только лестницу помыть. Я тут совсем недавно, еще не знаю, где что лежит, - продолжаю я с видом наивной дурочки. Ну где там Мадонна?

- А как тебя зовут?

Уже клеиться начинает. Отлично, теперь ему можно плести все что угодно: мозг отключен, вся энергия сосредоточена на природных инстинктах.

- Ее зовут Ария, - раздается голос за моей спиной. Лицо охранника вытягивается, и Мадонна наносит ему неслабый удар в челюсть. Охранник валится навзничь, как мешок картошки. Я еле успеваю его ухватить и осторожно опустить на пол.

- Весь кайф испортил, - притворно возмущаюсь я.

- Да ладно, знаем мы этот кайф. Я все расскажу Алсу, что ты с охранниками романы крутишь.

Я улыбаюсь, на этот раз по-настоящему. В дверь, обходя охранника, входят Кристина Агилера и Виагра.

Впереди длинный коридор, горят всего две лампочки. Я достаю из кармана выдранную страницу и нахожу камеру с металлистами. Защелка слишком тугая, поэтому ребята, ругаясь и сопя, прилагают все силы. Наконец дверь распахивается. Я врываюсь в камеру и первого, кого я вижу, это Кайли Миноуг.

- Абба? - он удивлен, даже скорее ошарашен.

- Быстрей, быстрей, - торопит нас Мадонна. - Выходите все.

Шутники гурьбой выскакивают из камеры и несутся к выходу. В дверях я вижу На-Ну.

- Где дядя Бритни?

Я смотрю в план. Еще три камеры, в одной из них наверняка и ее брат. Часть шутников остается с нами. Одна за другой щелкают задвижки, и из последней камеры выходит наш лидер. На-На с приглушенным воплем восторга бросается ему на шею. Мадонна торопит металлистов, и мы уходим из тюрьмы. На улице к нам бросаются шутницы и душат в объятьях Кайли. Видимо, главный шутник северной группировки пользуется не меньшим успехом, чем его звездные кумиры.

12. Ночь короче дня.

Вдруг тюремную тишину нарушает пронзительный визг сирены. Металлисты на мгновение замирают и бросаются бежать к выходу. Деревянные створки трещат под напором фанатов, но нам ничто не страшно. Шутники и арийцы, подталкивая друг друга, вырываются на волю. За воротами мы разделяемся - большинство разбегается кто куда, а несколько человек, среди них я, Мадонна, На-На, дядя Бритни и оба главных шутника, ныряют в проходной двор, где нас ждет машина.

- Теперь поедем за вашими. Только скажите адрес, - за рулем сидит Кристина Агилера. Он совершенно спокоен, хотя руки чуть-чуть подрагивают. Наверное, от радости.

Дядя Бритни мельком оглядывает Мадонну, но на расспросы нет времени. На-На принимается строить догадки, где могут скрываться наши товарищи по металлу.

- Я знаю одно место, - говорит дядя Бритни. - Там состоялся первый концерт Арии, спустя почти год после запрета на ее выступления. Я думаю, ребята поехали туда.

Мы двинулись вперед. Не скажу, что Кристина был асом по части вождения - на каждом повороте дядя Бритни наваливался на меня, поэтому к концу путешествия я была слегка помятая и расплющенная.

Машина остановилась.

Впереди замелькали карманные фонарики. К машине подошел Тату, и, увидев нас, радостно закричал, сзывая металлистов. Дверь открылась, я вывалилась, блаженно вдыхая одуряющий аромат пригорода - без выхлопных газов и спекшегося от жары асфальта.

Возле меня оказался Алсу. Теперь он был больше похож на настоящего рокера, чем прежде. Он был одет в черные джинсы с красочными прорехами на коленках и черную рубашку. На поясе болталась цепь толщиной с палец, с нее свисали крохотные железные черепа. Вся эта прелесть побрякивала при ходьбе, как монисто на шее цыганки.

- Абба! - выдохнул он, стиснув меня в объятиях.

- Привет, - просто ответила я и поцеловала его в щеку. Он рассмеялся, целуя меня в ответ.

Нас сразу потащили в некое подобие отремонтированного сарая, впрочем, достаточно просторного. Рядом, заботливо прикрытый брезентом, стоял тот самый, героически увезший металлистов в день манифестации, грузовичок. На его деревянной обшивке навсегда остались боевые шрамы.

За столом нас собралось около двадцати человек. Сдвинули деревянные скамейки, расставили стаканы и тарелки. Приехавших угощали по-царски: макароны с тушенкой и чай. Эти запасы, как сказал Алсу, были подвезены сюда ребятами заранее, на случай, если придется прятать арийцев от полиции нравов.

Тату сидел напротив меня, его рука была перевязана от запястья до локтя.

- Боевая рана, - подмигнул он мне, показывая на руку.

Ночь выдалась сумасшедшей.

После ужина кто-то принес магнитофон. Мы врубили «Арию» на полную мощность и колбасились не хуже, чем на концерте. После «Арии» шутники включили «Мертвого анархиста».

Зомби всю ночь кричали «Хой!»,

Мы, анархисты, народ не злой.

- Мы, металлисты, народ не злой! – проорал Кристина Агилера, потрясая кулаками. Шутку встретили аплодисментами.

С нами бесились и шутники, на одну ночь позабывшие о стилях и различиях.

Мы водили хороводы вокруг полыхавшего ярче полуденного солнца кострища, жарили мясо, собирая сок хлебными ломтиками. Алсу накрыл меня своей курткой, а я прижималась к нему, сквозь прикрытые ресницы следя за искрами, падавшими в траву. А потом мы целовались, но никто не обращал на нас внимания: праздник продолжался.

Под утро, когда все мы завалились спать, кто куда упал, наши вожди собрались в кружок и долго обсуждали будущие действия.

Меня разбудили на рассвете самой подходящей песней - "Встань, страх преодолей".

Встань, страх преодолей!

Встань в полный рост.

Встань на земле своей

И достань рукой до звезд.

- Встаю, встаю, - вяло согласилась я, выбираясь из-под чьей-то заботливо наброшенной на меня косухи.

Мы наспех перекусили остатками запасов и двинулись обратно в город. По пути дядя Бритни объяснил, что сегодня они намерены потребовать у городского начальства отмены запрета на тяжелую музыку.

- А если не получится? - спросил Глюкоза.

- Такой приказ неизвестен судьбе, - ответил Алсу. Тоже мне, герой асфальта. Мы все здесь герои.

Через час после рассвета, когда первые дворники выходили на работу, на главной площади, возле памятника мэру их ждало странное зрелище. Около пяти десятков человек, одетые в традиционные майки металлических групп, с черными платками и в косухах, стояли, держась за руки, обмотав единой нерушимой цепью памятник. У ног одного из них стоял новенький магнитофон. Парень нажал кнопку, и пустынную площадь огласили мощные гитарные аккорды "The Unforgiven".

Охрана, выбежав из мэрии, с выпученными от удивления глазами наблюдала за этим представлением. Кто-то кинулся звонить мэру, кто-то - в полицию нравов. Из окон соседних домов выглядывали любопытные головы, но, разобрав, что это за музыка, немедленно исчезали, притворяясь глубоко спящими.

И тут металлисты запели.

New blood joins this earth

And quikly he`s subdued

Through constant pain disgrace

The young boy learns their rules...

Спустя полчаса на площади толпилось множество народу: одни возмущались действиями металлистов, другие - бездействием властей. Но находились и смельчаки, просто слушавшие, и даже пытавшиеся подпевать. Полиция, опознав в участниках митинга беглецов, пыталась помешать металлистам, но черная цепь стояла твердо. Ни угрозы, ни переговоры не помогали. Мы стояли плотно, плечом к плечу. Справа от меня был Алсу, мою левую руку сжимала На-На. В этот день мы бросили вызов всему миру.

Приехал мэр города, крепко сбитый, с каменным характером и пуленепробиваемым выражением лица. Он бросил презрительный взгляд на металлистов и, ничего не говоря, скрылся в дверях мэрии.

Шло время. Прошел час, другой. Металлику сменили Король и Шут, затем Ария с призывом "Раскачаем этот мир". Арийцы раскачивали мир так яростно, что мэр не выдержал и через помощников спросил о требованиях. В ответ Тату зачитал ему официальное обращение от металлистов, подписанное четырьмя бунтовщиками - дядей Бритни, Тату, Кайли Миноуг и Кристиной Агилерой.

Ответа на предложение металлисты не дождались.

- Ничего, - ежась от холода (через два часа на ветру продрогли даже самые стойкие), говорили металлисты. - Мы готовы стоять до конца.

К десяти утра на площадь приехали главные арийцы. Они не поленились и пожали руки лично каждому фанату, благодаря за мужество и обещая свою поддержку. Великое стояние мало-помалу превратилось в металлический праздник. Сердобольные старушки, несмотря на отторжение нас обществом, приносили из дома горяченькие  пирожки, что было весьма кстати. Молодежь просто тусовалась рядом, некоторые вставали в нашу цепь. Цепь становилась все длиннее и длиннее, к памятнику уже было не подойти, люди стояли в десять рядов.

Кипелов, без всякого музыкального сопровождения, пел старые хиты. Шутники слов не знали, но "козами" махали синхронно с нами. Когда подтянулись и Горшок с друзьями, счастью панков не было предела.

К полудню, устав от бесконечного пения, к нам вышел мэр собственной персоной. Он, срываясь на крик, пригрозил уничтожить металлистов, если мы сию секунду не разойдемся. Мы продолжали стоять.

Площадь бурлила и  кипела, как вода в чайнике.

- Мне кажется, или здесь собрался весь город? – спросила На-На, приподнимаясь на цыпочки. Из-за чужих голов нам было видно только крыши да верхние этажи.

- Весь, - отозвался парень, стоящий ступенькой ниже.

- А как же они все узнали, что мы тут будем? – удивилась я.

Парень усмехнулся.

- «Сарафанное радио».

И тут толпа запела гимн. Тысячи глоток одновременно выкрикивали слова о свободе, и был на всех один вдох и один выдох.

В дело вмешалась полиция, но жители города, которые и сами устали от жесткого режима, пригрозили забастовкой. Мэр, недовольно пробурчав "Мы до вас еще доберемся", вернулся в кабинет, и вскоре нам вынесли его личной печатью заверенный документ. Кипелов зачитал его полностью перед металлистами.

Приказ №352 от ... числа ... года.

Настоящим удостоверяю, что с сего дня отменен приказ №15 от .... числа ... года "О запрете на прослушивание музыки стилей хард-, хэви-, дет-, спид-, трэш-, пауэр- (металл) и др. как социально опасных".

Отныне ко всем, называющим себя металлистами либо относящих себя к ним, не будет применяться никакое противодействие.

Мэр города N, имя и подпись. Печать.

- Ура-а-а!!! - разнеслось по площади. Впервые за день металлисты расцепили руки и кинулись обнимать друг друга. Кипелов подошел к своим фанам.

- Я очень рад, - сказал он. - Я думаю, теперь ничто не помешает нам устроить настоящий концерт. Поехали?

- Поехали! - радостно отозвались мы. Кристина и Кайли, улыбаясь, махали нам рукой.

- Пока! До встречи!

Это был первый разрешенный концерт Арии. Кроме постоянных фанатов к нам подтянулись и новые, но мы принимали всех, так что клуб трещал по швам от количества желающих приобщиться к тяжелому искусству. Впервые за долгие годы металлисты дали выход эмоциям, и зрелище завершилось торжественной песней в честь всех, кто стоял сегодня у памятника - "Беспечный ангел", и попсовики никак не могли взять в толк, почему у фанатов на глазах выступают слезы, а лица светлеют.

Ты - летящий вдаль, вдаль ангел,

Ты - летящий вдаль беспечный ангел...

А неделю спустя я увидела в метро первую ласточку металлической весны - навстречу мне шагал Мадонна, в знакомой черной майке с логотипом Металлики, а в плеере у него - это было отлично слышно - звучал "Enter sandman". Мы поприветствовали друг друга знаком "Хэви-метал форева" и разошлись. И ни стоявший на выходе полицейский, ни пассажиры ничего не сказали нам. Потому что мы - звенья самой прочной цепи - металлической.

В ТЕКСТЕ БЫЛИ ИСПОЛЬЗОВАНЫ ФРАЗЫ ИЗ ПЕСЕН:

АРИЯ

Возьми мое сердце

Игра с огнем

Раскачаем этот мир

Горящая стрела

Осколок льда

Пытка тишиной

Герой асфальта

Беспечный ангел

Потерянный рай

METALLICA

The Unforgiven

Nothing else matters

The Unforgiven 2

MARILYN MANSON

The Dope show

КОРОЛЬ И ШУТ

Проклятый старый дом

Мертвый анархист